А потом стало еще хуже, гораздо хуже. Он ощутил на себе чей-то взгляд, волны чужих жестоких мыслей сжимали его разум.

«Давай, рассказывай, — звенели мысли, раздирая материю мозга. — Некоторые, может, и поверят. Но большинство — нет. Расскажи, и тебя поднимут на смех».

Он повернулся.

На коврике сидел Простофиля: розовый язык висит, уши торчком, глаза недобро сверкают.

Мистер Риггс попятился к двери, его сердце превратилось в кулак, бешено колотящий в грудную клетку.

— Рита! — закричал он. — Кто выпустил собаку из ванной?

Он с трудом поверил, что это его собственный голос, такой дрожащий и слабый.

Жена быстро вышла из кухни, вытирая руки о фартук. Когда она увидела мистера Риггса, жмущегося к двери, его глаза, круглые от страха, она лишилась дара речи.

Дрожь прошла по телу мистера Риггса, и он ринулся вперед. Подхватил Простофилю на руки, открыл дверь и вышвырнул его за порог. Простофиля взвизгнул, проехав по сверкающему полу лестничной площадки. Дверь захлопнулась, и мистер Риггс привалился к ней спиной.

Жена смотрела на него, не находя слов. Они услышали, как Уилл выскочил из своей комнаты.

— Простофиля! — выкрикнул мальчик, вбегая в гостиную. — Где Простофиля? Где?

Вместо ответа раздалось настойчивое царапанье с другой стороны двери, жалобная просьба впустить.

Уилл негодующе смотрел на отца. Тот молчал, его глаза бегали.

Простофиля на площадке завыл, тонкий голосок разнесся по воздуху, словно жалоба мятущегося призрака.

И тут мистер Риггс нашел слова. Они слетали с его губ, робкие и в то же время дерзкие.

— Ты сюда не войдешь, — сказал он собаке. — Не войдешь!