Екатерина Вильмонт. Перевозбуждение примитивной личности
В Москву, в Москву
Утром я вышла «на свободу с чистой совестью». Встречал меня Додик. – Ну ты даешь! – он обнял меня. – Как тебе голландское узилище? – Класс! Но все-таки больше всего на свете хочется принять душ! Как там мои звери? – Нормально! Кукс только очень скучает. – Он обиделся, не будет неделю со мной общаться, я его знаю! – Слушай, Динка, а кто такая Тося Бах? – Кто? – ахнула я. – Звонила какая-то Тося Бах. Из Москвы. – Господи, невероятно! Это моя одноклассница… Но как она узнала мой телефон? – Вероятно, у твоего отца? – Исключено. Отец не знает ни адреса, ни телефона. Мы последний раз общались лет десять назад, и я тогда еще жила в Амстердаме. А что она хотела? – Понятия не имею, спросила только, я муж или не муж. Еще спросила, где ты? – И ты, конечно, не отказал себе в удовольствии сообщить, что я в тюрьме? – засмеялась я. – Как ты хорошо меня знаешь! Разумеется, я сказал чистую правду! – А она что? – Сперва глухо замолчала, потом решила, что я шучу, а потом я сжалился над ней и заодно над твоей репутацией в родном городе и все объяснил. Так что она сегодня будет звонить, если, конечно, не слишком испугалась. – Интересно, что ей понадобилось? Я о Тосе Бах больше двадцати лет не слышала. – Ну, наверное, собралась зачем-то в Голландию или в Бельгию, вот и разыскала тебя. – Но через кого? – Ну, в принципе, можно через адресный стол найти человека. – Но она не знает моей новой фамилии… – Ерунда, Динка, найти человека не так уж сложно. Какая-нибудь наша Арахна где-то тебя упомянула, кто-то тебя вспомнил… – Да, вероятно… Между тем мы приехали в маленький бельгийский город Маасмехелен, где я после смерти мужа жила со своим зверьем. Тузик с громким лаем кинулся ко мне, Мойша стал радостно тереться о мои ноги и громко мурлыкать, а Кукс смерил меня сумрачным взглядом и величественно удалился. Обиделся, как я и предполагала. Он же не знает, что я не развлекалась на стороне, а сидела в тюрьме и потому нуждаюсь в сочувствии. – Додик, заходи, кофе дам. – Нет, благодарю, у меня и так проблемы в личной жизни из-за твоего хулиганства! Я только заберу лэп-топ и пижаму. А вот вечером давай где-нибудь поужинаем! – А личная жизнь? – К вечеру я с ней уже на сегодня покончу! Созвонимся? – Конечно!
Тося Бах была моей школьной подругой, мы с первого класса сидели за одной партой, правда, часто ссорились, уж очень разные характеры. Но все-таки общего было больше. Ее отец был крупным ученым, мать тоже, у них была большая, типично профессорская квартира с массой книг, не слишком ухоженная, там всегда слегка пахло пылью, но мне у них нравилось. Их домработница Маруся делала фантастические блинчики с мясом. Тоська была младшей дочерью в семье, и ее родители были лет на десять старше моих. У нас тоже была большая квартира с массой книг и домработница, правда, она занималась только уборкой и стиркой, готовить бабушка ей не доверяла. У Бахов домработница жила много лет, а у нас они менялись очень часто. И вообще, их дом представлялся мне какой-то твердыней, а наш – шатким и валким. Что впоследствии и подтвердилось… Интересно, Тоськины родители еще живы? Неужели она хочет приехать и потому разыскала меня? А я хочу ее видеть? Не знаю… Наверное, скорее хочу, но лучше бы этого не было… Вон как от одного только упоминания ее имени все разбередилось… И боль от потери мамы, и обида на отца и бабку, и вообще… Но тут зазвонил телефон. |
