Налетевший порыв капризного ветра загремел металлической крышей. Одна из искривленных стен запела на манер музыкальной пилы. По земле заметались какие-то фигурки. «Крысы», — подумал он, заметив серо-коричневое мелькание, но, присмотревшись, увидел, что это небольшие нелетающие птицы, похожие на ощипанных пингвинов. «Кажется, они называются водяные пастушки», — вспомнил он.

На земле валялась палка, покрытая высохшей белой краской, и он поднял ее, намереваясь написать что-нибудь на стене, чтобы оставить свой след. Но краска на палке осыпалась, и писать было нечем. «Будь верен мечтам своей молодости», — подумал он и слово за словом вывел это на черной стене сарая белой палкой, хотя она почти не оставляла никаких следов:

«БУДЬ ВЕРЕН МЕЧТАМ СВОЕЙ МОЛОДОСТИ»

Внутри сарая вой ветра был оглушительным. Проржавевший пол закоптился до черноты. В углу стояла пустая бутылка из-под австралийского бренди.

Выйдя из сарая, он увидел еще одно строение, которого не заметил раньше, — приземистый двухэтажный дом, укрывшийся от ветра за холмом. Рядом была огороженная забором площадка, которая могла служить собачьим двориком или чем-то другим, может быть, огородом. Защитный холм, неестественно круглый, порос грубой желтой травой. Он пошел к дому по каменистому и незаметному для глаза подъему. Дом был сложен из бревен, которые, обгорев, превратились в уголь, но каким-то образом продолжали сохранять свою форму.

Входом дом был обращен к лагуне, в которой Браун стал на якорь. Обуглившийся балкон каким-то чудом не обрушивался под собственной тяжестью. Дверь отсутствовала, и он уже собирался войти внутрь, но тут его глаз уловил яркий всплеск, подобный мелькнувшему флагу. Обернувшись в сторону океана, он увидел цветную материю в легких складках. Ветер нес яркое шелковое платье, раздувая его, как парус, и создавая впечатление находящейся в нем плоти. И вдруг он осознал, что видит женщину. Она тут же исчезла, но он мог явственно представить ее лицо и хмурый взгляд синих глаз.

В первой комнате дома стоял полумрак. Окна были заколочены досками. Стены покрывал грибок, а в каждом углу висела вековая паутина. Свет проникал сюда только через вход. Из полумрака показались две странные маленькие птички и уставились на него с удивлением. Почему-то здесь не пахло гарью. Под ногами лежал толстый слой песчаника.

После сияния антарктического солнца глаза его не сразу привыкли к полумраку. Приглядевшись, он увидел за первой комнатой вторую. Дверь, ведущая в нее, была распахнута. За дверью в коридоре начиналась лестница. По ней он поднялся на второй этаж и оказался почти в полной темноте. Сразу перед собой он разглядел еще одну дверь, из-под которой пробивался свет. Все было смутно знакомо, словно он уже был когда-то в подобном месте.

Он открыл дверь и увидел окно, обращенное пустотой в океан. В его обрамлении находился тот же полудиск солнца, который он наблюдал несколько часов назад над горизонтом. «Такого не может быть, — мелькнуло в голове, — чтобы солнце зависло во времени». Брауна охватил страх. Он осторожно переводил дыхание. Как солнце могло так затаиться здесь? Оно что, сыщик или просто шутник? Видение напомнило ему о том, что он вольно обошелся со временем и поместил себя там, где на самом деле не был. «Это разрывы непрерывности», — подумалось ему.

Постепенно он разглядел, что часть комнаты недоступна для повисшего в окне солнца. Она была огромная, с высоким потолком. В одном из ее темных углов стояло нечто, похожее на старомодное кресло-качалку с высокой спинкой. Там кучей лежали старые стеганые одеяла. Ему показалось, что среди вороха одеял он видит заплетенные в косу человеческие волосы, и сразу на смену его беспокойству пришло сексуальное возбуждение.