Я медленно встала с кровати и сжала кулаки, но вдруг обнаружила, что меня трясет.

«Мне не страшно».

Я мысленно повторила это. Не было никаких причин бояться Эвер Пятьдесят шесть. Она никак не могла причинить мне вред.

Или могла? Никогда прежде я не видела, чтобы рибут так себя вел. В ней не было ничего от той Эвер, которую я знала.

«Мне не страшно».

Я потянулась к ее руке, но Эвер с необыкновенным проворством метнулась через комнату и вспрыгнула на свою кровать. Там она стала качаться с ноги на ногу, глядя на меня так, словно приняла вызов.

– Спокойно, Эвер, – проговорила я.

Что с ней случилось?

И вдруг она бросилась на меня. Я крепко приложилась затылком о бетонный пол. Из глаз посыпались искры, она же с силой прижала мои закинутые за плечи руки и разинула рот, пригнувшись, будто хотела вырвать шмат мяса из моей шеи.

Я брыкнулась и сшибла ее с себя; она с громким рыком врезалась в кровать. Тогда я прыгнула на нее и навалилась на спину, она отчаянно вырывалась и не переставала рычать.

Щелкнул замок, дверь распахнулась, и я услышала звук шагов.

– Держи ее, – приказал охранник.

Я стиснула зубы и склонилась над Эвер, чтобы он не увидел моего отвращения.

Ученый опустился на колени и воткнул ей в плечо иглу. Руки у него тряслись.

Да что же этот идиот делает? Мы ведь не нуждались в лекарствах.

– Теперь она уснет, – глянул он на меня. – Ей просто приснился кошмар.

Черта с два она уснет. У рибутов слишком активный обмен веществ. Ее организм переработает препарат до того, как он успеет подействовать.

Эвер обмякла, и я с удивлением посмотрела на нее. Когда я обернулась к людям, те сделали грозные лица, пытаясь меня запугать.

Трудно бояться того, кому можешь сломать шею прежде, чем он поймет, что ты уже на ногах.

– Тебе нельзя об этом рассказывать, – строго произнес ученый. – Понятно?

Нет. Непонятно.

Что они ей вкололи?

И чем напичкали до того?

Что они с ней сделали?

Люди смотрели на меня в ожидании подтверждения того, что я поверила этому нелепому объяснению.

«Тупая рибутка – у нее же мозги не работают».

Однажды один охранник так и сказал мне.

– Понятно, – кивнула я.

Они вышли из комнаты, и дверь за ними закрылась. Я соскользнула с Эвер и вгляделась в ее лицо. Глаза были закрыты, дыхание – глубокое и ровное.

Заснула. В последнее время я редко видела ее спящей.

Я осторожно перевернула ее, подхватила под мышки и взгромоздила на кровать. Потом укрыла одеялом и легла на свою постель, не в силах отвести глаз от Эвер.

Сон так и не пришел. Я пролежала всю ночь, попеременно глазея то на Эвер, то в потолок. Когда она заворочалась, я тут же вскочила, наспех переоделась в спортивный костюм и выскочила за дверь, отвернув лицо, едва мне почудилось, что она вот-вот посмотрит на меня.

Двадцать два ждал меня на беговой дорожке, следя за гонявшими по залу другими рибутами.

– Доброе утро! – радостно воскликнул он.

Я ограничилась кивком, вовсе не считая это утро таким уж добрым. Все мои мысли были заняты только Эвер, и я не могла отогнать от себя злобный взгляд ее пустых глаз. Пришла ли она в себя? Вспомнит ли о том, что случилось ночью?

Мне было велено молчать.

А приказы я никогда не нарушала.

– Идем, – сказала я, шагнув на черную резину.

Крытая беговая дорожка не входила в число моих любимых мест в КРВЧ. Это было четырехсотметровое кольцо с пуленепробиваемой пластиковой будкой в центре, в которой находился охранник. В случае драки можно было быстро опустить оконные стекла и всадить пулю в голову.