Полуприкрытые глаза жрицы дёрнулись. Зрачки расширились, а тощая костистая рука вцепилась мне в запястье.

— Ты не понимаешь, что предлагаешь, глупый мальчишка, — прошипела она.

— Я понимаю одно, у нас нет выбора. Когда волки уже на пороге, примешь помощь от любого, готового её предложить. Не до выбора.

— Когда волки на пороге, — скривилась старуха, — бежать в медвежью берлогу далеко не самое умное решение. Как бы плата за помощь не оказалась страшнее наших текущих проблем.

— Да почему все говорят сплошными загадками?! Кто этот Разиен вообще такой? Ни от кого не могу добиться вменяемого ответа, — я всплеснул руками.

— Не шуми, Гвин, — положил руку мне на плечо Соверетт.

Чезедра зашлась сухим лающим смехом.

— Не тревожьте Матриарха! — заволновался Ираксис.

Эльфийка лишь подняла ладонь, и тот сразу заткнулся.

— Давай свои зелья и оставь нас, — скомандовала она.

Лекарь поклонился и протянул ей несколько склянок. Осушив их, жрица с трудом заняла нормальное сидячее положение. Правда откинулась полностью на спинку кресла, но всё же уже не сползала куда-то на пол.

Цвет её лица постепенно выравнивался. Мертвенная бледность отступала.

За тифлингом хлопнула дверь.

— Ты тоже, — глазами указала на дверь Чезедра.

— Нет, матушка, — твёрдо возразил маг.

— Никто меня не слушает, — угрюмо пробормотала она. — Распустились… Миндальничаю с вами. Моя матерь подвесила бы тебя за руки за такое своеволие, да хорошенько отходила семихвосткой!

Братец улыбнулся самыми уголками губ.

Бурча, она потянулась к чашке с ароматным отваром. Сделала глоток.

— Ты хочешь знать кто такой Разиен? — проскрипела Матриарх. — Что ж, я скажу тебе, глупец. В типичной для себя манере ты в начале действовал, а потом уже думал. Не имея доступа к критической информации, принимал судьбоносные решения. Разиен — это бывший глава Тёмного Пантеона.

Мне показалось, что я ослышался. Глаза Соверетта бок о бок со мной стали размером с чайные блюдца.

— Что? — выдохнул я.

— А ты думал, он кто? Мелкий карточный фокусник?

— Глава, но как?.. В смысле, а Малаак?

— Вот именно. Во время войны Малаак предал Разиена. Пошёл на сговор с Аларис, чтобы избавиться от него. И сделал это в самый разгар важнейшего сражения за Ластхельм. Из-за Малаака война свелась к патовой ситуации и был подписан мирный договор.

— Ради чего?

— Могущество, Гвинден, — усмехнулась Чезедра. — Личная сила. Глава пантеона — фигура далеко не номинальная. Он является сердцем. Ядром, на которое замыкаются многие потоки веры.

— А вера миллионов усиливает бога… — в голове всплыл мой второй разговор с Эстрикс.

— Верно, — слегка удивлённо кивнула жрица. — Кроме того, он непосредственно влияет на всех своих верующих. А через верующих — на целые страны. Его идеалы становятся их идеалами.

— Что-то такое говорил мне Шардакс, — припомнил я.

Старушка изогнула бровь.

— Именно поэтому Разиен сидел, как кость в горле, для Аларис, — поджала губы собеседница.

— Не сошлись идеалами?

— Можно сказать и так, — тихо рассмеялась она.

— Почему я никогда об этом не слышал? — выпалил Соверетт.