У Костопулоса был такой оторопелый вид, что Сэм поняла: он считает ее ненормальной. Ну и пусть, решила она.

Минуту, показавшуюся Сэм вечностью, Костопулос молчал, изучая ее недоверчивым взглядом.

— И где же это... гм... произведение искусства? — с нескрываемой издевкой спросил он наконец.

Саманта ощутила приток адреналина, который побуждал ее говорить вещи, обычно приносившие ей неприятности.

— В университете.

— Очень хорошо. Тогда мы немедленно поедем туда.

— Боюсь, ваша записка уже накрепко прилипла к клею. Если я попытаюсь ее оторвать, это погубит коллаж.

Последние слова Сэм произнесла дрожащим голосом. По правде говоря, она надеялась, что коллаж станет ее пропуском в блестящее будущее, и не собиралась рисковать своей работой. Ни ради миллиардера Костопулоса, ни ради кого-либо другого!

— Если бы мне даже удалось ее отклеить, скорее всего, вы не сможете прочитать то, что было на ней написано.

Он нетерпеливо повел плечами.

— Тогда лучше начинайте молиться, чтобы боги сегодня милостиво улыбались вам. Мне нужен этот телефонный номер, и бессмысленно пытаться отговорить меня с помощью увлажнившихся глаз.

— Что?! — возмущенно воскликнула Саманта.

— Что слышали. А теперь должен вас предупредить: женские слезы не оказывают на меня ровным счетом никакого воздействия.

Сэм заскрипела зубами.

— Да вы просто самовлюбленный денежный мешок! Вы считаете себя всемогущим богом, который может заставить дрожать простых смертных одним взмахом бровей. Что ж, у меня для вас плохие новости, мистер Кофолопогос, или как вас там зовут... — Она стукнула себя кулаком в грудь. — Меня вам не запугать. Кто бы ни оставил для вас тот номер, он позвонит снова. И если ваша секретарша так вышколена, то ей следовало записать номер в одном из тех блокнотов, которые оставляют копию. Ни один телефонный номер на свете не может быть важнее, чем моя дипломная работа!

Выражение его лица застыло.

— Поскольку вы совершенно ничего не знаете о моей жизни, кроме того, что вам стало известно из сплетен в этом здании, я не стану обращать внимание на ваше замечание.

Из-за такого справедливого отпора щеки Сэм запылали еще сильнее, а по телу пробежала ледяная дрожь, которая умерила ее боевой пыл. Стоп, предостерегла себя Саманта, перестань восстанавливать его против себя.

— Послушайте, мистер Костопулос... извините меня за резкость. Мне жаль, что все так произошло. Честное слово, не хотела вас оскорбить. А ехать в университет ни к чему — я не уверена, там ли еще мой преподаватель. Сейчас уикенд. Занятия кончились, и двери могли запереть до понедельника.

— Тогда я найду кого-нибудь, кто нас впустит, или сам позвоню вашему преподавателю.

— Но...

— Так мы едем?

Костопулос широким шагом направился к дверям, за которыми находился его личный лифт. Рядом с мощной фигурой грека ростом под метр девяносто Сэм чувствовала себя совсем крошечной. Он нажал на кнопку, и дверь закрылась.

Подобно тому как безжалостный бог Аид похитил Персефону и унес ее в преисподнюю, Костопулос стремительно перенес их вниз на шестьдесят с лишним этажей на подземную стоянку автомашин. Тесную кабину наполнял слабый, приятный аромат дорогого мужского одеколона.

Этот человек излучал ауру физической и умственной силы, которая происходила оттого, что он смело смотрел в лицо жизни. И Сэм, привыкшей общаться с вечно голодными, полуоборванными богемными друзьями, он казался идеалом — таким и должен быть мужчина.

Она никогда не встречала никого даже отдаленно похожего на него. Он волновал ее и одновременно отпугивал, а этот пресловутый номер телефона, видимо, был для него очень важен, иначе он не дошел бы до подобных крайностей.