Царь рассмеялся:

— Зато я знаю. Они таскали из казны деньги на возведение храма с тех самых пор, как Ксеркс сровнял его с землей. Должно быть, теперь халдеи — самые богатые жрецы на всем свете. Они думали, я не вернусь, и решили, что так может продолжаться вечно. Неудивительно, что они не хотят впускать меня в город.

Неарх прочистил горло:

— Ну, этого я не знал. Но… они поведали, что меня ждет испытание водой, царское уважение, а затем — свадьба на девушке чужого народа. Помнишь, я говорил на пиру?

— Они прекрасно знали, что ты — мой друг, а в придачу наварх моего флота. Чудесно! Пошли ужинать.

Александр выделил Неарху шатер для ночлега и завершил работу, назначенную на день.

Когда царь лег, я наклонился над ним, и он шепнул, глядя вверх:

— Мой прекрасный соглядатай! Не будь таким мрачным, тебе это не к лицу.

— Аль Скандир! — Я упал на колени рядом с кроватью. — Делай то, что советуют халдеи. Не думай о деньгах, пусть они оставят их себе. Они не прорицатели и не нуждаются в чистоте сердец, но их познания велики. Всякий скажет тебе.

Александр потянулся ко мне и пробежал по моим локонам пальцами.

— Вот как? Каллисфен тоже многое знал.

— Халдеи не могут лгать. Вся их слава — в правдивых предсказаниях. Я жил в Вавилоне и говорил со всякими людьми в домах танцев.

— Правда? — Александр легонько потянул меня за волосы. — Ну-ка, рассказывай дальше.

— Аль Скандир, не ходи в город.

— Ну что с тобою делать? Залезай, ты не уснешь в одиночестве.

Халдеи пришли говорить с ним на следующий день.

Они явились в священных одеяниях, чей покрой не менялся веками. Благовония сжигались перед ними; их жезлы были усыпаны звездами. Александр встретил астрологов в своем парадном облачении — в македонских доспехах. Им как-то удалось убедить его уединиться с ними, отойти в сторонку, дабы никто, кроме толмача, не слыхал разговора. У халдеев свой тайный язык, а вавилоняне к тому же не сильны в персидском; но я надеялся, что толмач поймет как раз достаточно, чтобы убедить Александра передумать.

Назад царь вернулся с серьезным выражением на лице. Он не был из тех, кто слепо считает, что бог может иметь одно лишь имя — то, что было открыто человеку еще в детстве.

Халдеи упрашивали Александра идти на восток, в Сузы. Но все мечты, надежды и неотложные, дорогие его сердцу дела сходились в Вавилоне: новый порт, завоевание Аравии, похороны Гефестиона… Царь все еще сомневался в добрых намерениях астрологов. Старый Аристандр, который толковал для него знамения, уже умер.

В любом случае царь заявил, что, поскольку запад неблагоприятен, он обойдет город вокруг и вступит в него с востока, через Южные врата.

Восточных врат в Вавилоне нет — и вскоре мы уже знали отчего. Обогнув город, мы угодили в топь — растянувшееся, насколько хватало глаз, питаемое Евфратом болото, полное коварных мелких озер. Александр мог бы сделать круг пошире, даже если для этого пришлось бы дважды переходить Тигр и возвращаться к Евфрату. Но он сказал нетерпеливо: «Довольно. Я не собираюсь прыгать с кочки на кочку, подобно болотной жабе, только чтобы доставить удовольствие халдеям». В городе ждали посольства — и царь знал, что глаза всего мира сейчас устремлены на него. Быть может, именно поэтому все вышло так, как вышло. Он вернулся обратно, зайдя с северо-запада.

Но Александр и тогда не спешил входить в город, намереваясь разбить лагерь на берегу реки. Потом он услыхал, что к Вавилону движутся новые послы, на сей раз из Греции.

Как всегда навязчивый, Анаксарх поспешил напомнить ему, что греческие мыслители более не верят в знамения. Это уязвило гордость Александра.

Дворец давно был готов принять его.