Лошадь тихо заржала и, положив голову на плечи хозяина, выжидала ласки. Он расцеловал ее ноздри; тогда она выпрямилась, весело подпрыгнула на месте и принялась на еду.

— Теперь моя очередь! — сказал путешественник.

Он сел на траву подле ручья, положил оружие совсем близко от себя, затем вынул фрукты, несколько початков кукурузы, кусок жареной лани, овечьего сыру, бутылку хересу и серебряные стаканчик и вилку.

Все это он разложил перед собой и принялся за завтрак с хорошим аппетитом.

Воспользуемся этим моментом, чтобы изобразить его портрет в нескольких чертах.

Это был молодой человек двадцати четырех—двадцати пяти лет, ростом ниже среднего, прекрасно сложенный, с гибким станом; крепкие мускулы выдавали в нем необыкновенную силу. В общем, это было тело древнего Антиноя с его мужественной красотой, природной грацией и силой атлета. На широкий лоб, на котором горе не оставило еще ни одной морщины, ниспадали густые кудри каштановых волос с золотистым оттенком; черные, густые ресницы окаймляли его большие синие глаза, которые при волнении делались почти черными, и тогда взгляд этого юноши, обычно столь мягкий и мечтательный, принимал магнетическую силу, испуская молниеносные лучи, которых никто не мог вынести; тонкий и прямой нос имел розовые, подвижные ноздри; темные усы, изящно закрученные, темной молнией обрамляли верхнюю губу. Наконец, рот, довольно большой, с великолепными зубами, губами ярко-красного цвета, и маленькая бородка, скрывающая часть красивого подбородка, дополняли описание внешности нашего путешественника.

Одним словом, взглянув на лицо этого молодого человека, можно было подумать, что это портрет работы Ван-Дейка, вышедший из рамки. Он был умен, остроумен, насмешлив, беспечен и смел. Прибавим для полноты нашего описания, что ноги и руки юноши были безукоризненны по своей форме и изяществу.

Костюм, носимый им, мы описывали уже не раз; заметим только, что он был сшит из очень ценной материи, наш герой носил его с грациозной небрежностью.

Чтобы дать понять о богатстве костюма юноши, довольно сказать, что одно кольцо, обхватывающее его шелковый галстук, и украшенное огромным алмазом, было оценено мексиканскими ювелирами в шестьдесят тысяч пиастров; по одному этому можно судить о прочем.

Оружие его состояло из двуствольного ружья, только что изобретенного, системы Лефоше, из четырех больших ментонских пистолетов, длинного кинжала, который он носил в правом сапоге, испанской рапиры, висевшей на его поясе и, наконец, лассо, свернутого у седла.

Вооруженный таким образом, молодой человек не боялся ни людей, ни зверей и смело мог бы выдержать нападение многочисленного неприятеля.

Он был охотник-любитель, так как обладал громадным состоянием и принадлежал к одному из знатных родов Мексики, и слыл во всем округе за самого ловкого, искусного и опасного охотника. Ему дали три различных прозвища: краснокожие звали его Черным Орлом, охотники называли — Горячим Сердцем, мексиканцам же он был известен под именем Руиса Торрильяса де Торре Асула, или попросту дона Руиса; он был единственным сыном дона Фабиана Торрильяса де Торре Асула, друга дона Порфирио Сандоса и, подобно последнему, принадлежал к индейской расе.

Вот каков был этот молодой человек, который, обладая всем, чтобы иметь успех в свете и занимать там первое место, предпочел, к великому отчаянию своего отца, скитальческую жизнь, полную опасностей и приключений.

Позавтракав наскоро, он налил себе бокал хересу, потом спрятал оставшуюся провизию в сундучок, который привязал за седлом, не позабыв при этом погладить Негро.

Затем дон Руис опять сел, откусил кончик сигары, закурил ее и углубился в мечты, следя машинально за затейливыми фигурами, образуемыми синеватым дымом сигары.

Так прошло несколько часов; в пустыне по-прежнему все было тихо.

Но к десяти часам утра дон Руис заметил, что Негро насторожился, повернул голову к равнине и зашевелил ноздрями.