|
Он действительно никого не видел, но на расстоянии около тысячи ярдов от нашего лагеря он обнаружил следы большого войска, совсем недавно проходившего здесь, и был убежден, что это войско Барунга, собирающегося напасть на Мур. Мы поехали по прежней дороге, двинувшись в путь около двух часов пополуночи, и ехали безостановочно до рассвета следующего дня. Теперь мы убедились в правильности наблюдений Родрика, потому что мы тоже натолкнулись на следы войска, состоявшего из многих тысяч воинов, и войско это было войском Фэнгов, как мы убедились в том по отдельным частям вооружения, найденным нами на земле. Никого из воинов мы, однако, так и не увидели, и, быстро поехав вперед, около полудня добрались до реки Эбур, через которую мы без труда переправились, так как вода стояла совсем низко. Мы переночевали уже на другом берегу реки. Незадолго до рассвета, когда Хиггс стоял на часах, он разбудил меня. – Мне очень жалко тревожить вас, дружище, – сказал он, – но на небе творится что то неладное, и я счел нужным показать вам это. Я поднялся и посмотрел. В прозрачном воздухе звездной ночи виднелись вдали контуры гор Мур. Над ними все небо заливал какой то красноватый свет. Я срачу сообразил, в чем дело, но скачал только: – Разбудим Орма, – и направился в ту сторону, где он улегся под деревом. Он не спал, а стоял на небольшой кочке и смотрел на дальние горы и на зарево над ними. – Мур в огне, – сказал он торжественно. – Мур в огне! – повторил, отвернулся и пошел прочь. – Бедная Македа! – сказал я Хиггсу. – Что будет с нею? – Не знаю, – отвечал он, – но, хотя когда то я восхищался ею, теперь я считаю, что она заслужила все, что бы с ней ни случилось, маленькое лживое создание! Впрочем, надо сознаться, – добавил он, – что она дала нам превосходных верблюдов, не говоря уже о том, чем они нагружены. Но я только повторял: – Бедная Македа! За этот день мы проехали немного, так как мы хотели отдохнуть и дать отдохнуть и напиться верблюдам, прежде чем погрузимся в пустыню. Мы не торопились еще и оттого, что знали, что нас никто не преследует. Ночь мы провели в котловине у склона холма. На рассвете нас разбудил Родрик, стоявший на часах, который крикнул, что кто то приближается к нам. Мы вскочили на ноги и схватились за ружья. – Где они? – спросил я. – Там, там, – ответил он, указывая по направлению к вершине холма. Мы обежали несколько кустов, мешавших нам видеть самую вершину, и увидели там силуэт одинокого всадника, сидевшего на очень утомленном коне. Конь совсем задыхался, и голова его была опущена вниз. Фигура всадника была завернута в длинный плащ с капюшоном, и он, казалось, осматривал наш лагерь, как это мог бы делать шпион. Хиггс прицелился в него, но Оливер, стоявший подле него, ударил по дулу снизу, так что пуля пролетела мимо. – Не надо, – сказал он. – Если он один, не к чему убивать его, а если их много, вы только привлечете их сюда. Теперь всадник заставил двинуться вперед своего усталого коня и приблизился к нам. Я обратил внимание на то, что он очень маленького роста. «Мальчик, – решил я про себя, – вероятно, с каким нибудь известием». Всадник подъехал к нам, соскочил с коня и молчал. – Кто ты? – спросил Оливер, внимательно глядя на закутанную в плащ фигуру. – Я привез тебе кое что, господин, – последовал ответ, и голос говорившего был тих и глух. – Вот. – И рука, тонкая и небольшая рука, поднялась, держа между пальцами перстень. Я сразу узнал его. Это был перстень царицы Савской, который Македа когда то дала мне с собой в качестве доказательства и в знак своего доверия, когда я уезжал в Европу. Этот перстень, как я уже говорил, мы публично вернули ей во время первой нашей аудиенции. |
