Тем самым мы подходим к концепции исторического романа у Скотта. В «Пертской красавице» не только дана картина определенного общества, его настоящее, но и намечено историческое движение народной жизни – от глубокого прошлого, через изображаемый исторический момент к еще далекому будущему. В этой динамике – жизненность художественной картины и существо высокого историзма Скотта.

Три четко очерченные в романе группы действующих лиц – горцы, феодальная знать и горожане – три социальных уклада, три ступени, «формации» в развитии шотландского (и всего европейского) общества. С глубокой симпатией изображен в романе шотландский клан – горцы, потомки вольнолюбивых гэлов, кельтского племени, отстоявшего свою независимость еще в первые века нашей эры в борьбе с римлянами, которым после завоевания Англии так и не удалось проникнуть в Шотландию. Вплоть до XVIII века горцы сохраняли патриархально‑родовые отношения, изображенные в романе во всей их поэтичности. Кровными узами горцы спаяны не на жизнь, а на смерть (см. , например, сцену, где отец и восемь его сыновей гибнут в бою один за другим, защищая жизнь вождя клана). Глубокое чувство справедливости, гостеприимство, человечность и теплота этого мира контрастируют с «цивилизованной» жизнью Перта, где царит вражда не только между различными сословиями, но и среди рыцарей и даже в королевской семье. Но Скотт показывает и всю ограниченность этого мира, объясняющую его судьбу. Кругозор горца не выходит за пределы клана. Там он охотится, как зверь в лесу, для него нет различия между зверем и «чужим», не членом клана, разве только «чужой» постучится в его ворота, прося убежища. Беззастенчивый грабеж – обычное занятие для мужчин клана, а кровавые схватки между племенами – нормальное состояние этого мира, в природе которого заложены семена его гибели. Бой на Северном Лугу между кланами Кухил и Хаттан, заканчивающийся гибелью первого, символичен для судьбы всех шотландских кланов.

Историческое «настоящее» для XIV века составляет в «Пертской красавице» более высокий в культурном отношении феодальный мир, где рамки жизни уже не племенные, а государственные. Государственный закон в какой‑то мере ограничивает произвол и столкновения, но на протяжении повествования видна и вся слабость органов феодального закона как органов общественного порядка («слабость» шотландского короля Роберта III в этом смысле не столько личная, сколько историческая черта, характерная для средневековой монархии не только в Шотландии), Средневековый закон часто основан на «привилегии», то есть на изъятии из всеобщего закона, и сам гарантирует пресловутые «вольности». Произвол феодала (например, в гл. XI, где Дуглас велит высечь безвинную девушку‑менестреля, или поведение графа Марча, который, не добившись справедливости при дворе, объявляет своему сопернику войну), основан на феодальных привилегиях и приводит к непрестанным междоусобицам, возвещающим неизбежный упадок феодального строя.

Насильственная смерть герцога Ротсея исторически знаменательна не менее, чем гибель клана Кухил, – оба эти события, кстати, являются реальным зерном сюжета «Пертской красавицы» и заимствованы у летописца XIV века Фордуна.

Третий круг действующих лиц (перчаточник Гловер, оружейник Гоу и другие) еще связан с феодальным строем, Скотт изображает средневековый город как пока еще слабое (наиболее крупные города Шотландии – Глазго и Перт – насчитывали в XIV веке около 2000 жителей), но все более самостоятельное звено феодальною общества. Горожанам приходится держаться сообща, сплоченность отличает их от враждующих рыцарей. Мы видим, как крепнет у горожан вера в себя и чувство собственного достоинства. Действие в «Пертской красавице» не выходит за пределы стычек горожан с дворянами, но эти схватки уже вызывают тревогу у членов королевского совета в связи с недавними событиями в Англии (народное восстание Уота Тайлера 1381 г.