Михаил Булгаков. Первая детская коммуна
Одна из руководительниц в пальто и калошах стояла в вестибюле и говорила: -- Заведующий поехал на заседание, а Сергей Федорович пошел по воинской повинности, и мне, как назло, сейчас нужно уходить. Такая досада... Как же тут быть? Впрочем, может быть, вам Леша все покажет?.. Дискант с площадки лестницы отозвался: -- Леша чинит замки. -- Позовите Лешу! -- Сейчас! И вверху дискант закричал: -- Ле-еша! Послышались откуда-то издали сверху звуки пианино, а в ответ ему птичье пересвистыванье и писк. В вестибюле висел матовый с бронзой фонарь, было тихо и очень тепло, и, если бы не плакат, на котором с одной стороны был мощный корабль, с другой паровоз, а посредине -- "Знание все победит", -- казалось бы, что это вовсе не в коммуне, а дома, как в детстве -- в доме уютном и очень теплом. Леша пришел через несколько минут. Леша оказался председателем президиума детской коммуны -- блондином-подростком в черных штанах и защитной куртке. В руках у него были старенькие замки. За Лешей тотчас вынырнул некто круглоголовый, стриженый и румяный. Из расспросов выяснилось, что это не кто иной, как -- -- Кузьмик Евстафий, 13-ти лет. Кузьмик Евстафий был в серой куртке, коротких серых же штанах и по-домашнему совершенно босой. Леша повел в светлый зал-студию художественного творчества. Тут руководительница ушла, облегченно вздохнув, и на прощание сказала еще раз: -- Они вам все объяснят... Студия -- как музей. На стенах, столах, на подставках нет клочка места, где бы не было детских работ. Высоко на стене надпись: "Не сознание людей определяет их бытие, но напротив -- общественная жизнь определяет их сознание". Под надписью ряды рисунков, а на широких подставках, сделанных из картона, палок и ваты -- снежные пространства и юрты, северные угрюмые люди в мехах и олени. -- Какая жизнь у них, такой и бог, -- говорит Леша. Это верно. При такой жизни хорошего бога не сочинишь, и бог северных некультурных людей -- безобразный, с дико-изумленными глазами, неумный, по-видимому, и мрачный, холодный, северный бог на стене.
Светает, товарищ, Работать давай. Работы усиленной Требует край.
Под четверостишием -- завод имени Бухарина. Он электрифицирован! У картонного корпуса -- лампы. К ограде идут рабочие. И сразу видно, что они сознательные, потому что у одного из них в руках газета. Рядом макет: "Как жил рабочий раньше и теперь". В правой половине тьма, сумерки, мрачная печь, голый стол, теснота, нары, а в левой -- опрятная комната с занавесками, мебель, просторно и чисто. "Школа прежде и теперь". Прежняя школа под эмблемой: цепь, религиозная книжка, кнут; новая -- под серпом и молотом. В старой школе -- выпиленные из дерева горбатые ученики уткнулись носами в парты, и стоит сердитый учитель с палкой. В новой -- парт нет. Там телескоп, там станки, рубанки, книги. И розоватый свет льется через огромные окна в новую просторную школу. -- А вот некоторые девочки думают, что с партами лучше, по-прежнему, -- говорит Леша. Школа, фабрика, театр -- нет угла жизни, который бы не отразился в рисунках и макетах, сотворенных детскими руками в этой огромной комнате, где разбегаются глаза. Старшие ребята соорудили макеты к "Вию", младшие нагромоздили маленькие примитивные и наивные макеты с декорациями к пьесам, которые они видели. Стена полна рисунков карандашом и красками. |
