Ей хотелось крикнуть: Эндрю, на тебя не похоже отдавать важное решение на волю случая — успеет ли посыльный добраться до почтового отделения Нашвилла до того, как уйдет почта! «Он должен желать поехать туда, — думала Рейчэл, — чтобы при его участии и на его глазах произошла передача Флориды».

Она нисколько не удивилась, когда вернулся посыльный, торжественно размахивая письмом. Она тихо сидела, пока Эндрю писал письмо с согласием принять пост губернатора.

Они спустились вниз по Миссисипи на пароходе к Новому Орлеану за восемь дней. Их свежепокрашенная карета с сафьяновыми сиденьями была прочно закреплена в трюме. Рейчэл и Эндрю взяли с собой сына, а также лейтенанта Энди, только что окончившего Вест-Пойнт, и специально для Рейчэл Нарцисс Хейс, двенадцатилетнюю дочь Джейн. На борту находилось двести пассажиров, но только у пятидесяти был полный комфорт.

— Боюсь, что я старомодна, — сказала однажды вечером Рейчэл, когда она, кутаясь в пальто, стояла рядом с Эндрю на носу парохода. — Я предпочла бы плоскодонку полковника Старка.

Она повернулась к Эндрю и взяла его под руку:

— …Особенно когда ты стоял у руля.

Ей показалось, что приветствовать их на пирсе собрался чуть ли не весь Новый Орлеан с оркестром военных музыкантов. В день приезда почетный караул сопровождал их в Большой театр. Когда они вошли в отведенную им ложу, зрители стоя скандировали на английском и испанском: «Да здравствует Джэксон!» Позже в ложу пришла делегация возложить на голову Эндрю лавровый венок. Рейчэл испугал этот жест боготворения; она сидела, настороженно взирая на блестящие зеленые листья, которые в силу какого-то оптического эффекта показались ей шипами. Когда огни погасли и занавес поднялся, она поняла, что не в состоянии следить за развитием пьесы.

Рейчэл встала рано на следующий день и отправилась покупать мебель — кровати, буфет и обеденный стол, которые были нужны, чтобы обставить Эрмитаж. Луиза Ливингстон знала в городе лучшие лавки, где можно было с гарантией купить материалы. Оклад Эндрю как губернатора составлял пять тысяч долларов, и Рейчэл сочла разумным вложить деньги в мебель, которой они будут пользоваться всю оставшуюся жизнь. Не забыла она и новые чудесные французские матрацы. За неделю пребывания в Новом Орлеане Рейчэл накупила такое количество мебели, что для ее упаковки потребовалось семь ящиков, которые Эдвард Ливингстон обещал отправить на Север.

Эндрю, Рейчэл и сопровождавшие их Эндрю-младший, Энди и Нарцисс сели на корабль на озере Поншартрен, пересекли залив и высадились в бухте Мобайл. Когда они достигли пункта в пятнадцати милях от Пенсаколы, где Эндрю надлежало разместить свою штаб-квартиру и взять в свои руки управление, он решил, что дальше не поедет, а остановится в доме друга-испанца сеньора Мануэля, куда он был приглашен.

— Ты с детьми поезжай в Пенсаколу, — объяснил Эндрю Рейчэл. — На Мейн-стрит нас ждет удобный дом. Мне негоже въезжать в город, пока губернатор Каллава не готов передать мне официально провинцию.

Получив заверения, что речь идет об одном-двух днях, Рейчэл взяла сына, племянника и племянницу, и они проехали пятнадцать миль до Пенсаколы. Город располагался на берегу, и с балкона открывался превосходный вид на водную гладь, а с моря весь день дул приятный бриз.

До того как солнце раскалило воздух, Рейчэл в сопровождении Нарцисс и двух мальчиков отправилась обозревать город. Пенсакола располагался в живописной равнине, и, хотя земля казалась белой, как мука, она была плодородной: в изобилии произрастали персики, апельсины, виноград, винные ягоды и гранат. Испанские жители, ожидая смены правительства, не ухаживали за садами, цветы бурно разрослись, и многие площади в городе были заняты одичавшими кустарниками, плакучими ивами и гибискусами.