Она наклонила голову, и ее подбородок коснулся мягкой шерсти на голове ягненка. В течение года с того момента, как они повторно сочетались браком, Рейчэл понимала, что он загорелся решимостью обладать… богатством, властью. «Чем выше он взбирается, — думала она, — тем прочнее ему кажется его положение». Для нее же самой требовалось уединение, ибо ей было важно жить, не попадая в фокус чужих глаз, не становясь объектом подслушивания и притчей во языцех. Она хотела не то чтобы замкнуться, а чтобы никто не врывался в ее мир без ее согласия. Это желание было намного сильнее, чем тяга к пище, воде, сну и даже смеху.

Они были счастливы в Поплар-Гроув, пока… не пришли те известия из Харродсбурга. В течение первых двух лет Эндрю был доволен: земля хорошо плодоносила, они жили в достатке за счет того, что она давала, во всяком случае не лучше и не хуже, чем двадцать соседей в округе. Люди все еще называли их участок поместьем Джона Донельсона, и это давало дополнительную защиту от сплетен… а тем временем люди забудут, она и Эндрю упрочат свое положение. Однако то, что создавало ей уют и защиту, раздражало Эндрю и становилось все более неприемлемым для него. «Странно, — думала она, — но необходимость пройти вторую церемонию не повлияла ни на кого, кроме Эндрю и меня. Мысль об этом будет все время возбуждать его. Если я буду стараться поступать так, чтобы он казался неприметным, какой хотела бы быть я, это убьет его».

Она подняла голову. Ее голос звучал звонко.

— Уверена, дело с лавкой пойдет успешно, Эндрю; я буду тебе всячески помогать.

Она почувствовала слабое движение у себя на груди. Ягненок поднял голову, задергал тонкими ножками.

— Посмотри, дорогой, у него открылись глаза.

Ягненок проблеял, и его тельце затряслось.

— Теперь, дорогая, ты можешь поставить его на ноги, — сказал Эндрю. — Он хочет бегать.

Она осторожно опустила ягненка на пол около своей юбки. Некоторое время он стоял неуверенно, покачиваясь на слабых ножках, огляделся вокруг и отпрянул в испуге от огня. Потом побежал в другой конец хижины и снова к ногам Рейчэл.

/2/

Рейчэл редко покидала Поплар-Гроув, и то лишь для коротких поездок в Нашвилл. У нее развилось шестое чувство, и с первого взгляда она могла сказать, занимает ли мысли людей ее история настолько сильно, что это видно по их глазам. Ее страшили косые взгляды, глухие пересуды, пересказы случившегося и всякое иное вмешательство в ее личную жизнь. Она избегала встреч с незнакомыми, даже если это происходило дома у ее сестер и она знала, что эти люди были друзьями семьи. Она утеряла способность уверенно смотреть в глаза другим, даже при малейшем намеке на любопытство или сомнение она отводила взор со смущением и болью. Чувство полной безопасности появлялось у нее лишь дома, на своем участке. Она с радостью принимала гостей у себя, ибо понимала: тот, кто способен отважиться на длительную поездку, не может не быть другом без камня за пазухой, радушным и искренним. Ведь только доброжелательные люди готовы сесть за ваш стол, верно?

Ей нужно было сохранять спокойствие, несмотря на то что от Эндрю приходили огорчительные известия. Из-за депрессии, охватившей Восток, договоренности, согласованные перепиской, сорвались ко времени приезда Эндрю в Филадельфию. Он был вынужден снизить цену за акр земли с одного доллара до двадцати центов, и тем не менее покупателей не было. К концу третьей недели разочарований он писал:

«Трудности, каких я ранее не испытывал, поставили меня в самое скверное положение, в каком может оказаться человек. Я не займусь таким бизнесом вновь ни за какие деньги…»

Сэмюэл и Джон Овертон часто наведывались в Поплар-Гроув к ней на ужин.