Вдруг она присела на кровать: ведь Эндрю скачет сюда, в Хантерз-Хилл. Ее голова просветлела: каким бы гнусным ни было замечание Дикинсона, его суть состояла в том, что Эндрю отвоевал ее у мужа. Она убедит Эндрю, чтобы он признал свою победу и не раздувал дело. Он не должен забывать сказанное, но и не должен предоставлять сплетникам дополнительные поводы для раздувания скандала.

Эндрю нехотя согласился с ней.

/12/

Рейчэл сидела за столом из орехового дерева перед раскрытой бухгалтерской книгой. Эндрю тихо подошел к ней, наклонился и поцеловал ее в макушку.

— Нам повезло, что твой отец научил тебя вести расчеты в этой математической книге. Теперь Хантерз-Хилл финансирует все остальные виды нашей деятельности.

Она повернулась, почувствовав серьезную нотку в его голосе, плохо замаскированную поддразниванием.

— У меня возникли проблемы в лавке, — признался он. — Джон Хатчингс — хороший клерк, но у меня столько дел, и управление легло на его плечи… а он еще слишком зелен.

У него возникли также значительные неурядицы с Томасом Уотсоном, которого он нанял вести крупные операции с хлопком и от которого он не смог добиться отчетности.

Неприятный инцидент на смотре стал началом ряда осложнений. То, что казалось дружеским расхождением с бывшим губернатором Севьером, приобретало характер политической борьбы до победного конца. После нескольких лет, в течение которых мнение Эндрю как судьи принималось с доверием, два новых вердикта вызвали поток проклятий на его голову. Первым было дело, рассматривавшееся им вместе с двумя другими судьями на выездной сессии апелляционного суда. Это дело вел он сам при судье Макнейри в качестве прокурора. Ныне же как член апелляционного суда он пересмотрел свое решение, и его обвинили в непоследовательности, изменчивости, ненадежности.

— Я не вижу, чтобы у меня был большой выбор, — увещевал он Рейчэл, когда они сидели за ужином, пробегая критические статьи ноксвиллских газет. — Я мог бы согласиться с моим решением десятилетней давности, и меня назвали бы последовательным. Но я должен был принять решение в соответствии с тем, что считаю законным и отвечающим сегодняшнему дню.

Вскоре последовал новый взрыв. Обнаружив, что петиционер был одним из тех, с кем он находился в натянутых отношениях, Эндрю пригласил адвоката петиционера и просил его потребовать отложить дело, с тем чтобы его рассматривал другой судья. Эндрю немедленно объявили не способным решить вопрос на законных основаниях. То, что эти нападки носили политический характер, мало успокаивало ее.

Джон Севьер, ныне имевший право вновь выставить свою кандидатуру на пост губернатора, так и сделал. Губернатор Роан поступил таким же образом. Севьер и его политические последователи выпустили залп, обвиняя Роана, Джэксона и их сторонников в лицемерии. Эндрю утверждал, что Севьер больше не подходит для губернатора:

— Я могу доказать, что он глубоко замешан в мошенничестве с земельными участками в Глазго. Я намерен разоблачить его, показав, как менялись цены и фальсифицировались даты. Ну, они украли почти шестую часть земель штата Теннесси.

Рейчэл была шокирована: разве это не то же самое дело, в которое был вовлечен несколько лет назад Стокли?

— Эндрю, не обвинят ли тебя люди, что ты делаешь это ради политических целей, чтобы побить Севьера на выборах? Не может ли губернатор Роан быть переизбран без такого разоблачения?

— Нет, Севьер слишком хороший актер. Он подавит штат, шагая с саблей на боку, и вновь переживет тридцать сражений, что он выиграл во время Войны за независимость.

«И он выиграет, — подумала Рейчэл. — Его группа вновь вернется к власти, а группа Эндрю будет изгнана. Если Эндрю хочет удержаться в суде, то и это ему не удастся».