Затем Мигель спустился к искусственному озеру и вошел в воду. Ночь стояла холодная, вода была ледяная, но купание доставляло ему огромное удовольствие. Он медленно плыл, то и дело окунаясь с головой, стараясь как следует прополоскать волосы. Когда наконец Мигель почувствовал себя совершенно чистым, он вышел на берег, вытерся принесенным с собой полотенцем и быстро оделся.

Свой «кадиллак» он оставил в полутора милях от водохранилища, но пешая прогулка его совсем не пугала. Сложив затычки для ушей, резиновые перчатки, наручники и полотенце в сумку, он тронулся в путь.

Мигель был горд тем, как он справился со своей работой, и ему не терпелось поскорее сообщить Мерседес, что Расти потерял к Иден всякий интерес.

Около полуночи она постучала в дверь Гнилого. В это время он ловил кайф, сидя перед телевизором и глядя, как подписывается мирное соглашение. Вьетнамская война закончилась.

Увидев стоящую на пороге Иден, Гнилой от удивления раскрыл рот.

– А я думал, ты в больнице.

– Как видишь, меня там уже нет, – сдавленным голосом проговорила она.

Без лишних слов он впустил ее в дом. Выглядела Иден ужасно. Просто живой труп – бледная и страшная.

– С тобой все в порядке? – тревожно спросил Гнилой. В ответ она только уставилась на него неподвижными глазами. – Ты все знаешь про Расти, – мрачно сказал он. – Поэтому ты здесь?

– Мне нужен героин, Гнилой.

– Но я ничем не могу тебе помочь…

– Можешь. Ты можешь.

– Послушай, Иден, ты же проходила курс детоксикации… Чем они тебя кололи? Методоном?

Иден вытащила из кармана несколько пятидолларовых купюр.

– Мне нужно десять граммов.

– Десять граммов? Ты чего надумала? Хочешь наложить на себя руки из-за этого куска дерьма Расти? Единственное доброе дело, которое он сделал за всю жизнь, – это вышиб себе мозги.

Она посмотрела на него пустыми глазами.

– Ты что, Гнилой, правда считаешь, что Расти сам застрелился? Вот уж не думала, что ты такой наивный.

Он нахмурился.

– Что, черт возьми, ты несешь?

– За мной же постоянно следят, Гнилой. Разве ты не знал?

Ее вид пугал его.

– Слушай, давай я отвезу тебя обратно в больницу.

Иден протянула ему деньги.

– Ладно, Гнилой, тащи наркоту.

– Нет.

– Десять граммов, Гнилой.

Он засунул руки в карманы, стараясь выглядеть твердым.

– Послушай меня, Иден…

– Нет, это ты послушай меня. – Она вся тряслась. Ее голос звучал сдавленно, словно ей было больно говорить. – Не строй из себя добренького, Гнилой.

Довольно с меня доброжелателей. Хватит! Если ты мне не дашь героина, я найду его в другом месте.

Иден встала и посмотрела на него зелеными и холодными, как два изумруда, глазами. Прикусив губу, он отвел взгляд. И взял деньги.

СЕКТОР 14

Оставшееся вино они прикончили уже в кузове увозившего их в Гранадос автомобиля. Они прибывали на фронт.

Гранадос представлял собой маленький горный городишко, окруженный редкими рощицами миндаля и оливковых деревьев. Не так давно он стал ареной жестокого сражения, и теперь, после того как город перешел в руки анархистов, они устроили здесь свой штаб.

Въехав в Гранадос, сидевшая в кузове веселая компания молодых людей оборвала песню и притихла.

Грузовик трясся по главной улице, объезжая воронки от снарядов и груды камней.