Мать так тяжело вздохнула, что ее огромные плечи всколыхнулись под белоснежной шкурой.

— Что ты такое придумала, звездочка? — прошептала она, дотрагиваясь носом до носа Каллик. — Я совсем не хотела тебя пугать. Ты просто никогда не видела поры Знойного Неба, вот и выдумываешь всякие страхи. На самом деле все не так страшно. Мы выживем и не умрем с голоду, даже если нам придется какое-то время питаться травой и ягодами.

— Что такое трава и ягоды? — спросила Каллик.

Таккик сморщил нос и фыркнул:

— Это так же вкусно, как тюлени?

— Нет, — покачала головой Ниса, — но на свете есть вещи поважнее вкуса. Трава и ягоды позволят нам выжить в голодную пору. Когда мы доберемся до земли, я покажу вам, как они выглядят.

Она замолчала, и некоторое время в берлоге не было слышно ничего, кроме воя ветра, бьющегося в снежные стены.

Каллик прижалась поближе к теплому боку матери.

— Тебе грустно? — прошептала она.

Ниса снова дотронулась до нее носом.

— Не бойся, — повторила она, но на этот раз в материнском голосе прозвучала решимость. — Вспомни сказку о Большой Медведице. Что бы ни случилось, лед и снег снова вернутся на землю, и Силалюк вновь поднимется на лапы. Раз она смогла уцелеть, то и мы с вами сможем.

— Я где угодно могу уцелеть! — похвастался Таккик, распушив шерсть. — Я могу охотиться на моржей! Я переплыву океан! Я буду драться со всеми медведями, которых мы встретим по дороге!

— Ну конечно, милый, так все и будет. А теперь постарайся уснуть, — проурчала мать.

Таккик свернулся клубочком и поглубже зарылся в снег возле матери, а Каллик положила голову на материнский бок и закрыла глаза. Мама права: ей нечего бояться. Пока у нее есть семья, она всегда будет в тепле и в безопасности, как сейчас.

Каллик проснулась от странной тишины. Слабый свет просачивался сквозь снежные стены, бросая голубые и розовые тени на спящих брата и мать.

Сначала Каллик подумала, что ей в уши забился снег и даже как следует потрясла головой, но тут Ниса заворчала во сне, и маленькая медведица догадалась, что тишина наступила оттого, что бушевавший снаружи буран наконец утих.

— Эй, сопя, — сказала она, тычась носом в нос брата. — Вставай! Буран прошел.

Таккик сонно поднял голову. Шерсть на одной его щеке примялась от долгого сна, отчего мордочка стала выглядеть кособокой. Каллик так и покатилась со смеху.

— Просыпайся, толстый ленивый тюлень! — проурчала она, отсмеявшись. — Пошли поиграем снаружи.

— Пошли! — вскочил Таккик.

— Кто это разрешил вам выходить? — строго спросила мать, не открывая глаз.

Каллик так и подпрыгнула от неожиданности. Она была уверена, что мать еще спит, и надеялась потихоньку выбраться из берлоги.

— Мы недалеко, — пообещала она. — Мы будем около берлоги! Ну, пожалуйста, мамочка!

Ниса вздохнула, и шерсть у нее на спине всколыхнулась, будто по ней пробежал ветерок.

— Лучше пойдем все вместе, — решила она и, поднявшись на тяжелые лапы, осторожно развернулась в тесной берлоге, отодвинув обоих малышей в сторону. Опасливо принюхиваясь, медведица побрела по узкому туннелю, сметая боками нанесенный за несколько ночей снег.

Каллик посмотрела на напряженные задние лапы матери и поняла, что та не на шутку чем-то обеспокоена.