Изменить размер шрифта - +
Она снова усмехнулась, но на сей раз совсем невесело. Самое скверное в полете то, что толком разглядеть хоть что-нибудь — дьявольски сложная задача. Бесчисленное множество раз — уж и не упомнишь, сколько именно, — Николь сообщали, что к ней приближается другой летательный аппарат, и даже говорили, где именно его надо высматривать, но даже самый пристальный взор обнаруживал там лишь пустой воздух. Просто поразительно, что столь громадный вблизи самолет может бесследно затеряться в небесах, едва оторвавшись от земли.

Она нажала на тангенту передатчика, чтобы запросить из Эдвардса пеленг.

И в этот миг самолет будто наткнулся на стену.

Ни звука, ни предупреждения — просто перед фюзеляжем мелькнул стреловидный силуэт с двумя кинжалами пламени, оставляющими позади него парный инверсионный след, с грохотом метнувшись к звездам, должно быть, как раз преодолев звуковой барьер, потому что ударная волна раз в десять превосходила его размер; окаменевший воздух грубо сокрушил нос «Барона», швырнул его в одну сторону, а Николь в другую. Ударившись головой о стену, она вскрикнула. Индикаторы на всей приборной доске полыхали рубиновыми вспышками тревоги, путаясь с посыпавшимися из глаз искрами, а какая-то неуступчивая тяжкая длань упорно пыталась выдрать Николь из кресла и размазать по потолку.

Распахнув глаза, она обнаружила, что погнутые очки криво свисают с кончика носа, а тело ее вклинено в угол между сиденьем и левой стороной фюзеляжа. Мир закружился, как волчок, слева направо, настолько быстро, что больше миллисекунды смотреть было невыносимо. Николь тотчас же осознала, что ее постигло то, чего боятся все летчики: плоский штопор. Самолет несется к земле по такой тесной спирали, что крылья не могут поддерживать самолет, а элероны — опереться о воздух для маневра. А если неосторожно дать тягу, вращение будет лишь ускоряться и ускоряться.

И все это совершенно беззвучно, хотя двигатели должны уютно рокотать. Причина проста: оба пропеллера застыли совершенно неподвижно.

И снова подсознание единым махом отреагировало куда быстрее, чем успела оформиться мысль; когда Николь постигла, что к чему, тело уже пришло в действие — выйти на горизонтальный полет, снизить подачу топлива и разблокировать двигатели, чтобы позволить набегающему воздуху раскрутить винты вхолостую. Этот маневр равнозначен прогулке по проволоке, но обычно проблем не составляет. Однако оказавшись в конверсионном следе, Николь вынуждена была сражаться не только с турбулентностью, но и с остатками смеси в двигателях, которая в сочетании с выхлопами и залившим карбюратор бензином образовала густое месиво тяжелых углеводородов. Для двигателей внутреннего сгорания это все равно, что барахтаться в трясине. А раз смесь обеднена кислородом, зажигания не происходит, и двигатель мгновенно глохнет.

«Барон» сотрясался с такой силой, что Николь не могла сфокусировать взгляд на приборах, не могла определить высоту; впрочем, это и не важно, потому что показания альтиметра — одно, а расстояние до грунта — совсем другое. Согласно картам, среднее возвышение составляет пятьдесят шесть футов над уровнем моря, но отдельные гребни и утесы возносятся до четырех тысяч футов. В таком сумасшедшем низвержении индикатор темпа спуска абсолютно бесполезен; если пытаться высчитать, много ли времени в запасе — отправишься на тот свет прежде, чем успеешь заняться собственным спасением. И снова, пока эти мысли фейерверком вспыхивали на горизонте сознания, руки Николь двигались будто сами по себе — одна обогатила смесь до предела, а вторая заработала ручным подсосом, чтобы закачать в карбюратор свежее топливо. Парные двигатели осложняли проблему, поскольку вращение против часовой стрелки создавало центробежную силу, гнавшую топливо прочь от правого двигателя, но зато заливавшую бензином левый. То, что придется в самый раз одному, для другого окажется или чересчур много, или слишком мало.

Быстрый переход