Когда последний из моих людей зашел в портал, я взмахом руки, закрыл его, прерывая связь. Вторым взмахом расплавил окружающий Эфир, что заставил камень потечь огненной лавой в бывший внутренний двор моей крепости. Магам противника точно не удастся отследить направления портала. Им придется искать моих людей как-то по-другому.

Ну вот. Моих людей уже нет. Теперь мне не нужно сдерживаться. Так что теперь повоюем по-настоящему…

— А-А… — крик закончился, не успев начаться.

Старшая девушка, которую мальчик назвал Настей, прикусила платок, что держала в руке, а из её глаз брызнули слезы, когда у первого из её братьев из-под ног ушла опора. Молодой мужчина, которому еще не исполнилось и тридцати, захрипев, повис в воздухе.

Толпа восторженно заорала. Крики ненависти и злобы раздавались с площади. В сторону эшафота полетели мелкие предметы, в основном — остатки продуктов, что вспыхивали тусклым светом, попадая в защитный купол и сгорая. Стоящая стража перехватила поудобней свои странные железные штуковины в руках, но с места не сдвинулась. Видимо это было в порядке вещей.

Здоровенный палач в красном колпаке, удовлетворенно кивнув, пошел к следующему рычагу.

Рывок!!!

И следующий мужчина, немного за тридцать, в самом расцвете сил, судорожно задергался в воздухе. Еще одним старшим братом у стоящих перед эшафотом детей стало меньше… Хорошо, что осужденные ничего не понимают и не чувствуют…

Снова неистовый рёв толпы. Так им! Так этим мерзким тварям, предавшим Империю и Императора!!!

Буквально несколько минут назад закончилась ужасная процедура отъема Дара у Одаренных пленников. Чтобы это сделать, нужно приложить много усилий. Для этого нужно специальное оборудование, ингредиенты, три высокоранговых Одаренных специалиста и, самое главное — согласие жертвы на эту процедуру. Согласие, которое было получено путем торга. Нечестного торга. Жизнь трех детей в обмен на три Дара… Казалось бы — выбор без выбора, вот только…

Палач подошел к третьему рычагу, и немного замешкался, глядя на пожилого мужчину. После отъема Дара, который проходил вместе с отъемом неразрывно связанного с ним человеческого разума, люди превращались в слюнявых идиотов. Но не в этом случае. Мужчина блуждающим безумным взглядом обшаривал кричащую в экстазе толпу, как будто пытаясь кого-то найти.

У палача, казнившего за много лет безупречной службы так много преступников, сейчас ощутимо тряслись руки. От пожилого мужчины, избитого и измученного, потерявшего разум и свой Дар, всё равно исходила какая-то странная сила, заставлявшая трепетать тело и затмевать разум.

У князя Разумовского почти получилось то, о чем другие Великие Рода только мечтали. И все это знали. И именно за это ненавидели всей душой. И сейчас, как один радовались его смерти. И в глубине этой самой души торжествовали. Он не смог! Чёртов гордец, думал, что он лучше остальных⁈ Он должен сдохнуть!

— Сы-ы-ын!!! — прохрипел мужчина, на секунду вернув разум и найдя в толпе нужное ему лицо.

— Это невозможно! Он… должен быть безумен! — за спиной палача закричал в ужасе распорядитель казни. Его лицо покраснело от натуги, толстые щеки тряслись в страхе, глаза были расширены от дикого ужаса. — Действуй, собака! Убей его!!!

Но палач застыл, как будто его что-то парализовало. Он не мог двинуть ни рукой, ни ногой, как будто неведомая сила мёртвой хваткой держала его на месте.

— Сы-ы-ын! Нас оболгали… Честь превыше всего! Будь крепок в вере своей! — голос мужчины непонятным образом усилился многократно, перебив вопли толпы, которая при каждом следующем слове умолкала… как шелудивая собака, которой хозяин сказал заткнуться. — Не дай Роду угаснуть! Береги сестер и отомсти…

Мужчина не смог закончить.