Она была права. Я страдала от гордыни. Ничто не заставляет человечье лицо так пылать, как пес, за которого стыдно на ринге. Ринг — единственное место, где я краснею. У множества людей бывают сны, как они идут по улице и вдруг понимают, что на них нет никакой одежды. У меня — кошмары, будто я иду по рингу и вдруг обнаруживаю, что у ноги моей нет никакой собаки.

— Я подумаю, — сказала я.

— Я выпускаю вас у приготовишек, — сказал Вине. (Винс, подумала я, верно, из тех редкостных людей, которые рождаются с иммунитетом против краски стыда на ринге.) — Увидимся, значит, на похоронах.

Когда они ушли и я стала прибираться, то обнаружила куртку цвета морской волны, оставленную кем-то на одном из кухонных стульев. Некрасиво шарить по чужим карманам, но я не знала, чья это куртка, а в ней мог быть какой-нибудь документ. В левом кармане оказалась пластиковая бутылочка из аптеки Харон. Согласно сигнатуре, пилюли в бутылочке были снотворным, валиумом, прописанным Винсенту Дрэгону. Секрет его невозмутимости? Через двадцать минут он позвонил, чтобы спросить, не оставил ли он куртку.

— Ох, так это твоя! — сказала я удивленным, как надеялась, тоном.

Он вернулся, забрал куртку. А потом я пошла спать. Сны мне снились дурные. «Увидимся на похоронах», — повторял мне Винс. В книгах иногда пишут, что держать в доме животных полезно для детей, потому что неизбежность потери любимца помогает научить детей мириться с неизбежностью смерти. В сравнении с человеком у собак — короткая жизненная дистанция, а так как в моей семье всегда были собаки, я с непреложной неизбежностью получила слишком много таких уроков — и слишком рано. Иногда я выдумываю последние личные ритуалы для себя самой, но сделаю все возможное, ухвачусь за малейший повод, какой только может мне представиться, чтобы не пойти на похороны настоящие.

Утром в воскресенье, позвонив Кевину и выбив обещание официальной помощи для охраны состязания, я отправилась в штат Мэн. Мой новоприобретенный пес так бросался и метался, что при меньшей косматости и большем росте мог бы сойти за Реда Ауэрбаха, ведущего нападающего баскетбольной команды «Селтик». Я везла Рауди в учебный лагерь.

Глава 6

До Аулз-Хед можно доехать часа за четыре, если не останавливаться, но у нас случилась поломка на Мэнской автостраде — как раз возле, так сказать, ресторана. Там подавали, так сказать, кофе. Я вынула из бардачка своего «бронко» бумажную чашку. Едва попробовав, швырнула чашку в мусорный бак, вытащила термос с водой и наполнила для себя колпачок термоса, а для Рауди — его миску из нержавеющей стали. Термос и миска были те самые, которые я обычно брала с собой на собачьи выставки. Некоторые наши много хлопочут насчет того, чтобы вода на выставке была под рукой. Перемена воды может расстроить псу пищеварение. На ринге расстройство желудка унизительно для пса с чувством собственного достоинства и означает автоматическую дисквалификацию.

В Аулз-Хед мы приехали около двух. При жизни Марисы дом выглядел как иллюстрация к статье о пейзажном садоводстве в «Журнале Новой Англии». Дом находится на узкой, окаймленной соснами дороге с черным покрытием, которую туристы ошибочно считают типичной для штата Мэн. Настоящий Мэн — это проселочные дороги, ведущие к хижинам из толя. Это одноэтажные дома-клетушки. Бак изо всех сил старается восстановить реальность Аулз-Хед. У него еще полно работы. На досках еще остаются пятна белой краски. Пионы и лилии Марисы все еще цветут летом, но большую часть сада занимают теперь турнепс для оленей, подсолнухи и просо для птиц. Двойной ряд сосен заслоняет вид на дом с дороги. Туристы, которые обычно останавливались, чтобы полюбоваться садом, теперь едва могут разглядеть дом.