– Ладно, время позднее. Жить где будешь?

– Здесь, если можно.

– Отчего ж нельзя… можно. – Согласившись сразу, гном вдруг резко замер, вскинув руку вверх.

Замерла и я, чтобы моментально услышать в тишине плаксивое бурчание своего желудка.

Мне достался укоризненный взгляд с откровенным сочувствием, на который я смогла лишь потупиться и нервно дернуть свободным плечом.

Гном же вновь пустился в придирчивый осмотр моего тела, а спустя пару минут недовольно поинтересовался:

– Давно голодаешь?

Ответить мне было нечего. Не правду же.

Мастер настаивать не стал. Вздохнул с осуждением, похлопал себя по карманам, вынул связку ключей и шустро потопал обратно к своей комнате.

– Идем, мальчик. Пришел бы чуть пораньше, успел бы на ужин, а так только хлеба немного с мясом дам, уж прости.

Прости? Да я за хлеб с мясом… Да я…

Не веря своим ушам, а затем и глазам, когда мне в руки сунули краюху хлеба, большой кусок буженины и два яблока, я…

Я едва не расплакалась.

Кажется, это заметил мастер, потому что суетливо сунул мне в руки ключ, ткнул пальцем в соседнюю с ним комнату, даже подтолкнул к ней, торопливо озвучил, что ждет меня завтра в библиотеке в семь утра, а там все и расскажет.

– Спасибо.

Я нашла в себе силы на благодарность, прижала к груди продукты и только с третьего раза смогла попасть ключом в замочную скважину, потому что руки тряслись, а перед глазами все было мутно от все-таки выступивших слез.

Еда. Еда! Мясо!!!

Как зашла – не помню. Закрыла ли дверь – не знаю.

В себя пришла на кровати, обнимая одеяло одной рукой и трясущимися пальцами запихивая в уже полный рот последний кусок хлеба, который никак туда не входил. Последний, потому что в руках больше ничего не было.

А где мясо?

Взгляд лихорадочно зашарил по комнате, отмечая скудную обстановку (раковина, тумбочка, шкаф), и в конце концов остановился на Кларе, которая сидела на узком шкафу с покосившейся дверцей. Наверное, мой взгляд был слишком говорящим, потому что подруга тихо каркнула и пояснила:

– Ты все съела. Все.

Дожевала, сглотнула и недоверчиво прошептала:

– Совсем все?

– Абсолютно. – Кларисса хмыкнула. – Ты, как заправский вурдалак, в два счета разделалась сначала с мясом, затем, не жуя, проглотила яблоки и лишь когда приступила к хлебу, то добралась до кровати и спряталась под одеяло. Страшна ты в голоде, дор-р-рогая… Страшна.

Моя ответная улыбка была вымученной и немного недоверчивой. Проблема была в том, что я не помнила. Ни мяса, ни яблок. Да и хлеб, если уж на то пошло, помнила смутно. Лишь то, что в руках еще оставалась пара хлебных крошек, пахнущих мясом, намекало на правдивость слов Клары.

Ужас…

Если бы еще три месяца назад мне сказали, что я дойду до такого состояния, я бы посмеялась вместе с шутником, но сейчас… Сейчас смеяться не хотелось. Было жутко. Я потеряла контроль над телом. Над разумом. Над реальностью.

А для меня это недопустимая оплошность.

Непрошеный зевок прервал меня в самом начале самобичевания, и я поняла, что пора спать, если хочу встать завтра хотя бы за пять минут до семи. Будет очень некрасиво и непорядочно с моей стороны опоздать на работу в первый же день. Тем более учитывая заботу мастера Примквела, который тут (по его собственным словам) за старшего библиотекаря.

Вздохнула, зевнула, поняла, что сил раздеться уже нет, но все-таки заставила себя скинуть обувь, и тут силы кончились. Я лишь услышала, как Клара каркнула, что разбудит, и отключилась окончательно.

Спала без сновидений, буквально провалившись в мягкую тьму, да так крепко и глубоко, что проснулась, когда Клара весьма болезненно клюнула меня в пятку.