– Переживаешь, что я могу повлиять на Гедеона? – насмешливо спросил он.

– Нет, я просто хотел узнать. Это правда?

– Нет, я солгал. Отцу плевать на мои проблемы, так что, даже если я пожалуюсь на кого-нибудь из студентов его Академии, он просто скажет: «Решай свои проблемы сам, сынок». Потрясающий отец, – с сарказмом заключил Оливер.

Я не знал, как реагировать на эту искреннюю тираду.

– Расстроен ты тоже был из-за него?

– Что?

– Когда вечером слал мне сообщения, ты сказал, что был пьян и расстроен.

Оливер рассмеялся, словно я выдал первосортную шутку.

– Ты оказался на редкость любопытным, – довольным тоном произнёс он после того, как успокоился. – Тебе бы в следователи. Как так выходит, что ты заводишь непринуждённую беседу, отвлекаешь внимание, а потом бьёшь в лоб прямыми вопросами?

– Я ничего такого не делал… – мигом стушевался я. Ничего подобного у меня и в мыслях не было. Я не собирался заводить Оливера в тупик, но ему со стороны виднее.

– Я встречался кое с кем, думал, что у нас серьёзные отношения, а он мной воспользовался и бросил, – жёстко произнёс Оливер, уставившись на меня. – Достаточно информации? Или выдать все явки, пароли?

– Прости, – опешил я от его ответа.

– Оливер! – крикнула Оливия вдалеке, указывая на машину. – Мы едем?

– Она знает? – спросил я, глядя на неё.

– Боюсь представить, чего только она не знает, – грустно сказал Оливер. Повернулся к сестре, изобразив радостную улыбку, и помахал ей рукой. – Сейчас поедем!

XXVI

Я вызвал такси до дома Скэриэла, но никак не ожидал, что приеду первым. Оливер с сестрой планировали заехать домой за алкоголем, но Леон уехал раньше, следовательно, уже должен был стоять на пороге Лоу. Я осмотрелся, но машины Кагера нигде не было видно. Он хотел вместе со мной зайти в дом, объясняя это тем, что ему неловко оставаться с полукровкой наедине.

Выйдя из такси, я ещё немного потоптался на месте, не в силах сделать и шага. После скандала с отцом мы не виделись со Скэром, и меня мучила совесть: я всё ещё чувствовал ответственность за случившееся. Предложение Леона показалось мне как никогда удачным. Глубоко в душе я тоже не хотел сейчас оставаться наедине со Скэриэлом.

На улице холодало. Ещё недавно мы гуляли только в униформе лицея, но теперь приходилось кутаться в шарф и пальто. Я и не заметил, как пришла зима.

Дверь отворилась, и на пороге показался довольный Скэриэл. Его нижняя губа была разбита и опухла, но в целом выглядел он хорошо.

– Долго ещё будешь стоять? – насмешливо спросил он.

На нём были серые домашние штаны с растянутыми коленками и однотонная чёрная футболка. Как обычно, он вышел босым. Я всё раздумывал над тем, чтобы подарить ему тапочки. Он не любил носки, а если приходилось их надевать, то специально или случайно – я так и не разобрался – носил непарные. Как-то я подарил ему две пары дизайнерских носков с принтами «Звездной ночи» и «Подсолнухами» Ван Гога, на следующий день он явился в разных носках, но они каким-то магическим образом сочетались.

– Как ты узнал? – Я торопливо направился к нему, избегая зрительного контакта. Синяк на губе служил для меня прямым напоминанием о том, что Скэриэл пострадал.

– Я вас ждал, да и шум подъезжающей машины услышал.