— Принк, — медленно сказала Филиппа, — сейчас же отпусти Мордрид.

Казалось, ткача хватит удар. Он так сжал руку бедняги Мордрид, что та застонала от боли.

Филиппа гадала, куда же подевался Горкел. Последние три дня он повсюду сопровождал ее, однако сейчас как сквозь землю провалился, и ей придется в одиночку выбираться из затруднительного положения. Даже обычно неустрашимая Агнес спряталась за длинным куском развешанной для окраски ткани. Филиппа приблизилась к Принку и только тут заметила, что он очень бледен, а лицо судорожно подергивается от приступов боли. Видимо, ему все еще нездоровилось.

— Ты болен, Принк. — Филиппа говорила очень спокойно. — Позволь я отведу тебя в кровать.

Принк взвизгнул, словно любимая свинка Филиппы, Туппер, но не выпустил руки Мордрид.

— Со мной твои штучки не пройдут, шлюха, ты забрала мое…

— Твое лицо стало серым, словно небо перед дождем, а на лбу выступила испарина. Неужели ты хочешь остаться здесь, чтобы женщины видели, как ты упадешь в обморок?

Принк не знал, что делать. Вспышка гнева изрядно подточила его и без того слабые силы. Он хотел бы свернуть шею наглой девке, но понимал, что ему с ней не справиться.

Принк выругался и медленно заковылял к выходу. В этот момент в дверях появился Горкел, вопросительно поглядывая то на Филиппу, то на ткача.

— Ты не поможешь ему добраться до спальни, Горкел?

Проследи, чтобы он оставался в постели, пока полностью не поправится. Я поговорю с тобой позже, Принк.

Как только Принк скрылся за дверью, из своего убежища выползла пылающая от ярости Агнес:

— Старый придурок! Вонючка! Как он смеет портить все, что мы сделали?!

— С тобой все в порядке? — обернулась к Мордрид Филиппа. — Он не повредил тебе руку?

Мордрид отрицательно покачала головой:

— Нет-нет… Спасибо, хозяйка. Принк — хороший человек, но очень гордый, — немного помедлив, добавила она. — Это болезнь сделала его таким раздражительным Порой женщина готова простить мужчине абсолютно все и оправдать любой, даже самый дикий его поступок, думала Филиппа, наблюдая за работой. В мастерскую зашел Горкел, молча кивнул девушке и занял свой пост возле двери…

Следующий день выдался на редкость жарким. Филиппа безумно страдала от духоты, чувствовала себя крайне усталой и одинокой… Она шла по внутреннему двору в сопровождении весело хрюкающего Туппера, когда один из привратников, Гуд, крикнул, что к замку подошел странствующий торговец. Можно ли впустить его? Филиппу охватила волна возбуждения. Ну конечно, можно! Ведь торговец это новые ленты, украшения и другие жизненно необходимые вещи. Возможно, у него в запасе есть и платья, которые он купил или выменял во время путешествия, и обувь… Филиппа просто сгорала от желания посмотреть на товар — она даже не удивилась тому, что привратник именно у нее спрашивал разрешения открыть ворота.

Известие быстро облетело замок, и во внутреннем дворе собралась большая толпа. Мужчины и женщины возбужденно переговаривались, дети, чувствуя волнение родителей, крутились поблизости. Когда в воротах показался запыленный путешественник, все, даже животные, притихли. Филиппа приветствовала его; при виде двух тяжело груженных мулов глаза ее загорелись.

И только любовно разглядывая и перебирая в руках две длинные розовые ленты, Филиппа вспомнила, что у нее нет денег.

У нее не было ничего. Даже на обмен. Ей хотелось плакать.

Внезапно у самого ее уха раздался тихий, вкрадчивый голос:

— Согласишься уехать из Сент-Эрта, и я куплю тебе любые ленты, какие захочешь.