Что бы то ни было, непроницаемая маска тут же вернулась на место.

— Все это неважно, — равнодушно процедил Адам. — Наверное, ты можешь сказать отцу за меня, что все это неважно. Именно так! — прибавил он, словно приняв какое-то решение. — Уверен, он поймет.

Но не Мэгги! Адам, однако, явно не собирался ничего объяснять. Сейчас он выглядит так, будто каждое слово для него — тяжкий труд! Чем раньше они разъедутся, тем лучше! Но даже если так...

— Отец говорил совершенно определенно...

— Просто передай ему сообщение, черт возьми! Я сказал тебе, он поймет.

Адам резко поднялся и заметался по кухне.

Именно «заметался», только так можно описать его порывистые движения. Как зверь в клетке.

Он не в лучшем настроении для объяснений, признала Мэгги. Но сейчас, когда вчерашний шок немного прошел, она знала, что Адам, и только Адам, имеет ответы на все ее вопросы, хотя ей отчаянно хотелось избежать размышлений об их недавней постельной сцене!

— Не понимаю, зачем отец приехал вчера к тебе.

— Здесь нечего понимать, — проскрипел зубами Адам. — Он был расстроен из-за газетчиков, как, очевидно, и ты. Он полагал, что это я во всем виноват, и, возможно, хотел удалить меня из твоей жизни. Я не знаю, Магдалина. Приступ случился прежде, чем он собрался сказать, зачем приехал.

— Ясно, — проговорила Мэгги, не совсем уверенная, что услышала правду. Хотя смысл есть: отец был явно расстроен утренними газетами, и мог отправиться защищать ее. Остается лишь загадкой, как отец узнал, где найти Адама...

Адам хмуро покачал головой.

— Сомневаюсь. Сомневаюсь и в том, что ты поверила мне насчет фотографий в газете. Я уже привык, что ты не веришь ни единому моему слову. Тем не менее, повторю, я не имел никакого отношения к оказавшемуся там фотографу! Я был так же осажден репортерами, как и ты. — Лицо его скривилось. — Но в это ты тоже не веришь!

— Я верю тебе. — Мэгги постаралась смягчить его гнев, Адам был не на шутку зол. Зол с того самого момента, когда ее угораздило сделать провокационное заявление относительно Марка. Но что еще оставалось делать? Признать, что у нее не было мужчины последние три года? Что она мечтала лечь в постель лишь с ним? Нельзя показывать себя такой беспомощной!

Даже, если это правда... Как правда и то, что, едва Адам лег рядом, она уже знала, что хочет именно его.

Словно ничего не случилось в прошлом, словно ответ на все «что, если» — «да»... Его губы скривились.

— Предполагалось, что я буду рад, так вот — нет же! — Глаза Адама сверкнули. — Ты получишь свой контракт на запись, на сольную запись. Если мы оба откажемся работать вместе, они сами предложат тебе этот вариант.

— И ты сделаешь, что обещаешь?

Его зубы сжались.

— Желаешь получить расписку черным по белому, черт возьми?

— Конечно, нет!

Она поморщилась, от его едва сдерживаемого гнева.

— Тогда какого черта ты хочешь, Магдалина? Или все еще не веришь мне? Думаешь, я возьму свои слова назад, не так ли?

Его капитуляция — слишком щедрый подарок, она признавала это. Адам никогда не уклонялся от борьбы и сейчас выглядел таким решительным...

— Вижу, что не веришь! — взорвался он, не дождавшись ее ответа. — Прекрасно.

Он обшарил глазами кухню и обнаружил блокнот, в который мать записывала, что нужно купить, отправляясь по магазинам.

Адам схватил блокнот и ручку, нацарапал несколько слов и поставил подпись внизу.

— Возможно, это не юридический документ, — он бросил ей блокнот, — но я не откажусь от своих слов.

Мэгги взяла блокнот дрожащими пальцами, боясь взглянуть на написанное.