Улицы Верного. Беспризорники.

Бандиты с юга – джунгли, оружие, настороженная походка злобных трусливых крыс.

Вспоротые мешки с белым порошком, клеймо на ткани, на совсем чужом языке, буквы-черви, внизу появляется перевод, мерзкий в своей циничности:

ЗОЛОТОЙ СОН.

Прозрачное пламя из чёрного скошенного патрубка охватывает мешки и валяющиеся тут же трупы, за стеклом маски огнемётчика – юное лицо с безжалостными серыми глазами и плотно сжатыми губами. Руки – сильные руки воина. Огнемёт выплёвывает струю за струёй. Горит дурь…

Крутится значок… крутится…

Бахурев – оскаленный, со сжатым кулаком перед лицом. Перед ним – сидят люди в дорогих костюмах, на лицах – открытый страх, в глазах – затаённая ненависть. Такая же ненависть к этим, сидящим за столом – но не чёрная и тягучая, а горячая, светлая – в глазах двух молодых адьютантов-офицеров, застывших по сторонам от президента…

Темнота.

Тишина.

Экран гаснет, зажигается свет, но не весь – боковые плафоны. На сцене уже нет Олега, стоит государственный контролёр безопасности Виктор Данилович Макарычев. На экране возникает таблица – это уже не кино, это просто слайд. Большой и чёткий. Сделав шаг в сторону, Виктор Данилович поднял руку, показывая на слайд.

– Наглядно? – спокойно спросил Макарычев. И отошёл чуть в сторону, молча сел на угол стола у края сцены. Потом снова зло встал, подошёл, пальцем ударил по графе с ценами на электроэнергию в Семиречье. Снова отошёл, сел на стул. Отвернулся, помолчал. Слайды начали меняться…

Денис чуть прикрыл глаза. Покосился на лицо Насти – напряжённое и внимательное. Видит, на миг показалось ему… нет. Не видит. Почему она не видит?!

На слайдах была Империя. Школы, больницы и пляжи. Шахты, сады, улицы городов. Взрослые и дети. Денис ойкнул про себя – появился разведённый мост – Петроград! Город показывали сверху, в порту всплывал подводный рудовоз, вращались лопасти ветряков. Трасса Юницкого над оживающей северной тундрой. Трое мальчишек, развалившись на краю какой-то канавы, лопали арбуз, явно не замечая, что их снимают – все трое босиком, в шортах, на шеях – пионерские галстуки, все трое – перемазанные соком и пылью… здоровые и счастливые. Танцующая на сцене девочка. Хлебное поле – огромное, золотое, переливающееся, над ним – треугольник дельтаплана. Знамёна на флагштоках возле Дворца Его Величества. Гвардейцы в карауле. Купол-шлем Святой Софии в Новгороде Великом. Колонна плотного, тугого пламени, поднимающая с поверхности Луны корабль. Марсианские красные пески, за прозрачной стеной любопытно тянется к ним молодой дубок, возле которого стоит девочка со скакалкой, в простом красивом платьице. Полная звёзд Вселенная, из которой вдруг проступают  глаза мальчика – со звёздными искрами в зрачках… Слайды шли, шли и шли…

– Покупая всё самое лучшее, живя в лучшем жилье, семья из пяти человек, в которой работает только один – и за среднюю зарплату, – может ни в чём не знать нужды, – снова заговорил Макарычев. – Ни в чём. Ни в одежде, ни в питании, ни в крыше над головой, ни в образовании для детей, ни в медицине для всех. Если работают двое – то такая семья может легко делать большие накопления на то, что называют «роскошью», и их сбережения не съест никакая непонятно откуда берущаяся «инфляция».