– Я тебя предупреждаю, злодей, – во взгляде ее горела злоба суки, у которой отнимают щенка, – что я расскажу графу все до последней мелочи, о всех тех безобразиях, которые ты здесь натворил!

– Буду рад, если именно ты станешь моей посланницей. – Улыбка, тронувшая губы Райса, отнюдь не растопила черный лед в его глазах. – И если хочешь видеть детей графа дома живыми-невредимыми, то вместе с известием об их похищении передай графу и цену их выкупа. – Принц умолк на секунду для того, чтобы подчеркнуть значимость последних слов. – Я требую возвращения всего, что принадлежит мне здесь по праву.

Миара нахмурилась, но на сей раз уже не от гнева, а скорее, от растерянности; такой же смущенной выглядела и Линет. Бесконечные стычки между норманнами и уэльсцами приводили к постоянному изменению границ, и, разумеется, этот принц, известный своей жестокостью в битвах и фантастической военной удачей, не может быть настолько глуп, чтобы требовать возвращения каких-то незначительных клочков земли, переходящих из рук в руки многие годы.

Но Райс улыбался, и в улыбке его не было и доли шутки.

– Граф Годфри прекрасно знает, чего именно я требую.

И не успела Миара возмутиться в очередной раз, как в комнату влетел Алан, нагруженный всякой одеждой, падающей поминутно у него из рук и грозившей уронить путающегося в ней ногами мальчика. Райс немедленно шагнул ему навстречу, и юный наследник Рэдвелла с лицом, красным от унижения и спешки, демонстративно бросил всю одежду принцу под ноги. Жест этот открыл взгляду всех присутствующих висевший на бедре у мальчика маленький, но замечательно отточенный меч.

– Я не позволю тебе похитить Линет! И меня тоже! – И с этими словами Алан запальчиво поднес оружие чуть ли не к носу Райса.

Пораженный мужеством мальчика и его решимостью защищать сестру от похитителя, который был больше чем вдвое крупнее его самого, Райс мягко, почти незаметным движением, отклонился, и меч просвистел мимо, а через секунду он уже зажал в своей руке запястье мальчика так крепко, что детские пальцы разжались, и меч со звоном упал на пол.

От обиды и оскорбления в глазах Алана заблестели злые гневные слезы, особенно когда удачливый противник поднял с пола не принадлежавшее ему оружие.

Подняв меч над головой, Райс рассмеялся и вонзил его лезвие прямо в деревянную балку под потолком, расположенную так высоко, что меч оказался вне досягаемости не только Алана, но и обеих женщин. Принц понимал всю унизительность этого поступка для мальчика, но посчитал его более благородным, чем применение в ответ на детское нападение своего собственного кинжала. Такая игра могла бы привести к смертельным последствиям и разрушить все дальнейшие планы. Не для того он рисковал жизнью, проникая в этот замок, чтобы сейчас кого-то убить или искалечить. Что ж, все сложилось так, что девицу придется похитить, а заодно с ней и мальчишку, но любой вред, причиненный им, неизбежно уменьшит ценность выкупа, который – Райс был в этом почему-то твердо уверен – принесет ему желаемое если не в первом туре хитрой интриги с графом, то во всяком случае – во втором.

Закутавшаяся в полотенце до подбородка, Линет разделяла всю обиду брата за столь позорное поражение, но неожиданно, внимательней поглядев на героя своих грез, совершавшего в ее мечтах самые прекрасные и благородные поступки, девушка поняла, что и сейчас он поступил столь же возвышенно и мудро. Щеки ее порозовели от этого открытия, но тут же острое жало совести вонзилось ей в душу: да, Уэльский Орел был талантливым воином, но воевал он, увы, против ее отца и против их рода, как бы благородно он это ни делал!

Линет больно прикусила губу, чтобы остановить поток уже уносившего ее воображения, уже рисовавшего ей новые подвиги прекраснейшего из всех прекрасных врагов. Густые ресницы легли на раскрасневшиеся щеки, закрывая глаза, полные обожания и вины.