|
А Борланд навсегда стал живой легендой Зоны. Целый ряд дальнейших поступков сталкера лишь укрепил его репутацию. Если бы он сам участвовал в распространении всех правдивых слухов о себе, то их оказалось бы столько, что хватило бы на новый культ. Он так и не определился, считать ли тот случай везением или успехом. В конце концов, что такое успех? Если один сидит на берегу и ждет, когда море выбросит ему рыбу, а другой вооружается острогой и часами стоит по колено в воде, высматривая добычу — то можно ли сказать, что оба они могут рассчитывать только на везение? Нет. Второй поймает рыбу исключительно благодаря тому, что он не сидит, сложа руки. Вот это и есть настоящий успех. Везение в данном случае стало итогом отличной подготовки и движения вперед. Важно не то, что Борланд набрел на базу «Греха», не рассчитывая ее обнаружить. Важно то, что никто другой не был в то время в Рыжем лесу на открытой местности, движимый духом исследователя. Другие зарылись под землю из-за страха перед выбросом. Четырнадцать минут. Лежащий на Свалке Борланд открыл глаза. Он умел настраивать себя на определенную продолжительность отдыха. Минуты воспоминаний хватило, чтобы артефакты поработали чуть качественнее. Лаваш все не появлялся. Был как раз тот момент, когда другие обычно закуривают, только Борланд не курил. Вопреки ходившим по Зоне слухам, Борланд не был военным, хотя и прошел службу в армии наравне с другими. Не был он и ученым. Борланд был тридцатидвухлетним профессиональным автогонщиком. Лишившись возможности заниматься любимым делом из-за бардака в стране, коснувшегося и спорта тоже, Борланд начал искать себе новое место в жизни. И очень скоро понял, что найдет его только в Зоне. Все его таланты нашли здесь самое широкое применение: точность глаза и руки, идеальная физическая форма, холодная голова и горячее сердце. Борланд умел просчитывать ситуацию на лету. У него было безупречное чувство времени и расстояния. В Зоне он не встретил для себя ничего принципиально нового — все то же самое, что и за Барьером, только быстрее, выше и сильнее. А если карты лягут так, что понадобится выбраться отсюда — он найдет способ сделать и это. Пятнадцать минут. Борланд начал чувствовать себя, как перед гонкой. Внутри словно закрутился невидимый маховик, и он глубоко вздохнул, морально настраиваясь на провал операции. Вовсе не обязательно было торчать здесь полные двадцать минут. Каждый, кто приходил попытать счастья в Зоне, так или иначе раскрывал свою внутреннюю суть. Зачастую она была неизвестна даже ему самому. Городские обыватели, дальнобойщики, бывшие или сбежавшие заключенные колоний, экстремалы, военные дезертиры, авантюристы, искатели приключений, идеалисты — в Зоне встречались все категории населения. Только здесь большинство из них понимало, какой путь им по душе. В книжном ботанике просыпалась жажда убийства и мести за отсутствие внимания со стороны девчонок. Карманный вор внезапно раскрывал в себе опытного исследователя и помогал ученым на озере Янтарь добывать образцы птиц и животных. Что бы ни говорили, Зона не меняла человека, а наоборот, раскрывала его так, как только возможно. Может быть, это и было основной причиной, по которой Зона приманивала все больше и больше людей. И не все становились сталкерами — многие не выдерживали постоянного напряжения, непрерывной опасности, страха и отвращения перед мутантами. Борланд сам видел издали, как трое молодых парней погибли от слепой собаки, хотя и были превосходно вооружены. |
