Исправник. Э… как? (Хохочет.) Ах вы!.. Как хочется посидеть у вас… а надо ехать… там какой-то дурак жену избил…

Богаевская (как раньше). До смерти?

Исправник. Кажется, до смерти… А где же Притыкин? Он со мной приехал… Мы думали несколько повинтить…

Черкун. Он занят с Лукиным…

Исправник (грустно). А на дороге полицейский доложил об этой драке… Да, вот еще Лукин… Вы бы сказали ему, чтобы он… воздержался. Про него ходят слухи… насчет его знакомств с рабочими на фабриках… Ну зачем это? Тут, знаете, есть такой благочестивый мужчина — Головастиков… купорос! Сами его боимся… Всё знает! Сны ваши и те знает… А мне не хочется прибегать к мерам… не люблю неприятностей!

Цыганов. Хорошо! Беру это на себя… Кому приятны неприятности?

Исправник. Вот именно! Ну-с — общий поклон… Ах, Сергей Николаевич, славный вы человек…

Цыганов (провожая его). Несмотря на тяготеющее подозрение в соучастии с Порфирием Дробязгиным, укравшим тридцать две казенных копейки?

(Исправник хохочет. Из прихожей доносится слащавый голос Притыкина и едкие возгласы Степана.)

Черкун (негромко, Лидии). Как это вам нравится, а?

Лидия. Вы по поводу Лукина?

Черкун. О нет! Это естественно… а вот этот Дробязгин… черт его возьми! Как бы ему помочь, что ли? Ведь если правду говорить — Сергей… вы понимаете?

Лидия (улыбаясь). Вы скоро будете совсем почтенным человеком… право!

Черкун (серьезно). Он развратил мальчишку… это несомненно! Чему же вы смеетесь?

Лидия. А помните — когда-то вы хотели поставить город вверх дном?

Черкун. Хотел? Ну да… хотел… Так что же? Что вы хотите сказать?

Лидия. Я только напоминаю. Вы говорили, что вашей волей сюда придут новые мысли, новые вкусы… А дядя Серж ничего не говорил, но, посмотрите, сколько мертвецов разложилось благодаря ему…

Черкун. Ага, я понимаю вас! Говорите дальше…

Лидия. Я вот не вижу, чтобы жизнь обновилась благодаря вам… а сами вы, мне кажется, немного потускнели…

Степан (из прихожей). Егор Петрович, на минуту!

Притыкин (жалобно). Пожалуйста, Егор Петрович!

Черкун (уходя). Я вам отвечу… потом…

Лидия. Тетя! Да бросьте же! Пойдем к себе, а?

Богаевская. Я и здесь, как у себя… подожди… Тут все так спуталось, запуталось… перепуталось… Это, милая моя, самый трудный пасьянс, «две необходимости» — зовут его…

Лидия. Я — иду… (Идет в прихожую и по лестнице вверх.)

Богаевская (наклонясь над картами). Ты идешь… ты идешь… а вот я что буду делать? Да… А вот я и не знаю, что мне делать… (Поднимает голову, оглядывается.) А?.. Ушли все… и осталась я одна… ну, одна так одна… (Смотрит на карты и вдруг смешивает их.) Эх, Татьяна… скоро ты умрешь,

Татьяна…скоро ты умрешь, старая дура… да… (Идет в прихожую — в дверях стоит Притыкина, в платке, жалкая, лицо дряблое, не накрашенное, как всегда. Богаевская отступает перед ней.) Что тебе? Кто это?

Притыкина (тихо). Я…

Богаевская. Это… ты, Палагея?

Притыкина. Да… я… Муж-то здесь?

Богаевская. Кажется, здесь… ну?

Притыкина (тихо плачет). Ведь бросает он меня… покидает он меня… Все вечера у Веселкина сидит, в карты с ним играет… и дочь его обольстить хочет… милая вы моя!

Богаевская. Ну, не дури… врешь все! Тоже… обольстителя нашла! Не срамись… иди ко мне… наверх…

Притыкина.