Имелись ученые, которые под этот поэтический мрак подводили научную базу. Так, академик Виктор Топоров считает, что метафизичность Петербурга может быть обозначена как фабрика смерти. Он подсчитал, что, оказывается, не только в наши дни, а и раньше смертность в городе превышала рождаемость. Так, в 1872, вполне благополучном году, в Петербурге родилось 20 тысяч человек, а умерло – 29 тысяч. А прирост населения обеспечивался, как и сегодня, за счет приезжих. При этом Петербург всегда был перенаселен – еще до появления советских коммунальных квартир. Так, в 1910 году на один дом в Петербурге приходилось в среднем 70 человек, а в Лондоне – 8, в Париже – 35. Мало было в Петербурге женщин – всего 30 процентов от общей численности населения. При царях он был на первом месте в России по алкоголизму, заболеваниям чахоткой и самоубийствам. Даже, по сведениям все того же Топорова, первые хулиганы в России появились тоже именно в Петербурге. А в простом народе, «за фабричной заставой», ценились вовсе не изящные Блок или Жуковский, а рифмоплеты, сочинявшие вроде:

Впрочем, многое другое, что принято говорить о Петербурге, – тоже не более чем миф. Целый рой историков, особенно в советские времена, назойливо твердил: «Петербург построен на костях! При его строительстве погибли десятки тысяч рабочих!» А другие говорили чуть ли не о сотнях тысяч. На самом же деле ничего подобного не было. Современные исследователи проанализировали документы и пришли к выводу, что смертность в период с 1703 по 1717 годы не превышала средние данные по России, и ни о каких десятках, а тем более сотнях тысяч умерших во время строительства петровского «парадиза» и речи быть не может.

Мало того, работа строителей Петербурга оплачивалась. Полуподневольный труд «даточных людей» (крестьян, отданных в рекруты) быстро сменился добровольным. А потому рабского труда на стройках города фактически не было. Строитель получал 1 рубль в месяц – стандартную плату того времени. В большинстве своем город строили вольнонаемные. Поэтому некоторые исследователи вообще утверждают, что именно Петербург стал первой «зоной свободного труда» в России.

Говорят, что прежнего Петербурга сегодня уже нет. Лучше всего на этот счет высказался поэт уже наших времен А. Городницкий:

И если мы будем иметь в виду коренных петербуржцев и их потомков, то да – конечно, уже нет. В 1917 году в нашем городе жило 2,3 млн человек. В 1918-м – уже 1,649 млн. Всего за год «исчезло» больше 800 тысяч жителей. В 1919 году в Петрограде их осталось всего 900 тысяч, а в 1921 году – 740 тысяч. Другими словами, население города уменьшилось в три раза! Были расстреляны, умерли от голода или разбежались, спасаясь от подвалов ЧК. Убивали ведь даже не за «контрреволюцию», а просто за принадлежность к другим классам. Убивали самых лучших, самых образованных, самых талантливых. Именно в нашем городе произошел тогда невиданный еще в России геноцид. Даже в 1937 году, который некоторые историки любят называть «пиком репрессий», не было ничего подобного.

Но на этом трагедия Петербурга еще не закончилась. Грянула война с гитлеровской Германией, когда Ленинград был окружен, и началась страшная блокада. Население в Ленинграде только к 1935 году достигло дореволюционного уровня. И вот – новое истребление! От голода, от фашистских бомб и снарядов погибло более 1,5 млн жителей города.