После этого ни о каком местном сопротивлении не могло быть и речи, Окинава пала в наши руки как перезрелый плод. Так что теперь ход за микадо и его правительством. Только я не представляю, с какими лицами эти господа, сами развязавшие войну, пойдут к нам на поклон. Не принято такое сейчас в Японии. Не знаю, не знаю…

Ольга появилась несколько позже, чем я ожидал. Тихо, как привидение, прошла по палубе. Тихо сказала:

— Здравствуйте, — и встала рядом. Опять она вся в черном, как вдова.

— Добрый день, ваше императорское высочество, — так же тихо ответил я.

И тут случилось неожиданное. Ольгу прорвало:

— Слава, — сказала она с каким-то особым бабьим придыханием, — скажи, а можно без императорских высочеств? Можешь ты называть меня просто Ольгой, Олей, Оленькой?! Или вы, господин полковник, предпочитаете, чтобы вас называли Вячеслав Николаевич?

«Вот те на?! — подумал я. — Если я сейчас брякну что-нибудь официозное, то Ольгу опять, блин, заклинит. И виноват во всем будет некий полковник Бережной, которому нет и не может быть прощения. Но и быть запанибрата с любимой сестрой императора, к тому же формально замужней, тоже не стоит. Надо выбрать средний путь».

— Уважаемая Ольга Александровна, на людях я могу называть вас именно так. А вы можете звать меня или господин полковник, или Вячеслав Николаевич. Как вам больше нравится. Наедине, если вам так угодно, я буду звать вас Ольгой, а вы можете называть меня Славой, или как вам будет угодно, — я сделал строгое лицо и добавил: — Но это только наедине!

— Правда? — чуть заметно улыбнулась она. — Большое спасибо, Вячеслав Николаевич. Наверное, нам и в самом деле не стоит слишком фамильярничать. Но ведь и это уже кое-что, правда?

Сказать честно, это была ее первая улыбка за несколько дней. Потом мы дышали холодным утренним воздухом моря, любовались на восход и молчали. А зачем что-то было говорить, если ее рука в перчатке легла поверх моей… Скажу честно, таких острых ощущений я не испытывал с подросткового возраста.

Речь императора перед своими верноподданными была крайне лаконичной.

— Господа, два месяца назад четверо из здесь присутствующих убеждали меня, что война против России будет короткой, победоносной и принесет Стране восходящего солнца невиданное процветание и уважение соседей. Мы предпочли это решение мирному разрешению спора, которое нам предлагал советник императора Николая статс-секретарь Александр Безобразов.

И что же? Каков результат? Месяц назад эта война началась внезапным, еще до объявления войны, нападением нашего флота на русские корабли в Чемульпо и Порт-Артуре, в результате чего японцы тут же прослыли варварами, не умеющими соблюдать цивилизованные правила ведения войны. Вот вам и уважение соседей.

Но, господа, главное не в этом. Неуважение соседей можно было бы пережить, если бы мы победили, а они проиграли. Главное — результат. А он таков, что меньше чем через месяц после начала войны наш флот частью потоплен, частью пленен… Наши храбрые моряки в плену! Вице-адмирал Хейхетиро Того из русского госпиталя просит нашего разрешения провести обряд сэппуку…

Да, господа, русские доставили нам письма пленных японских моряков и солдат к своим родным, а также полные списки военнопленных. Кроме флота потерпела поражение и наша армия в Корее. Если вы не знаете, то слушайте: неделю назад ее последние остатки были частью уничтожены, частью взяты в плен. Результатом вашего самонадеянного решения стала полная блокада наших островов. Это значит не только то, что в наши порты не приходят иностранные корабли с необходимыми нам грузами, но и то, что наши рыбаки не могут выходить на свой промысел. Страна на пороге голода.

Премьер-министр Кацура Таро, низко поклонившись своему императору, сказал:

— Божественный Тенно, во всех наших бедах и поражениях виновны корабли-демоны, которые были призваны русскими…

— Призваны русскими? — император вопросительно приподнял одну бровь на тяжелом малоподвижном лице.