— Не надо говорить что? Что у тебя есть задница? — призрак вскипятился еще больше. — Но она у тебя есть, и весьма симпатичная. Сдается мне, что Романов больше на нее все-таки пялился, а не на старого еврея, когда опоздал с установкой щита.

— А куда ты собралась? — я решительно сменил тему разговора, потому что Назарова сжала кулаки, но, так как ничего серьезного сделать призраку было невозможно, то она вполне могла отыграться на мне, приняв всерьез слова Каца. Хотя, отчасти, он все же был прав, но я не смотрел на нее, когда пытался установить щит.

— На астрономию, — язвительно ответила Ольга, как мне показалось, прочитав мои мысли. Ну, хоть по лицу бить не стала прилюдно, и на том спасибо.

Мы, кроме как на занятиях с ней больше нигде не пересекались, да и когда встречались особо не разговаривали. Но, я заметил, что, хотя бы наша команда сменила гнев на милость, и девушка не осталась в изоляции, да и соседка по комнате — Елена Глинская прекратила ее игнорировать. Впрочем, как говорил мой сосед Карамзин, в школе закрытого типа невозможно сохранить тайну, поэтому о наших приключениях, даже о том, что нас едва не похитили какие-то уроды, вскоре знали все. Правда, все думали, что наемников всех до одного убили кельпи. Я благоразумно не рассказывал никому, кроме имперского следователя, что же произошло на берегу реки на самом деле. Так что, мы с Ольгой даже стали в какой-то степени популярны в школе. Вот только друг с другом почему-то не могли найти общий язык.

— А, астрономия, — протянул я. — Удачи.

— Романов, ты… лучше помолчи, — добавила она и сжала зубы. — Сам заварил эту кашу, а расхлебывать ее вынуждены все остальные. До свидания, Виктор Валерьевич, мне надо идти, — и она, дождавшись разрешительного кивка Долгова, выскочила из зала.

Нет, ну а что я виноват, что знаю все эти созвездия и положения на небе светил. Да я даже курс смогу по их положению проложить, причем в море и без долготы, которая в моем мире была еще не известна, а в этом являлась прекрасным подспорьем в составлении координат. Ну а как тут не выучить, если дед надо мной с палкой стоял, с самой настоящей, березовой, и самолично проверял усвоенный урок. Он-то был помешан на море, а вот я все это учил, потому что он так хотел. Но, как оказалось, еще чему-то научить меня было сложно, поэтому самый странный наставник из всех, кого я здесь видел, просто поставил мне пятерку и освободил от своих занятий. А вот остальным пришлось эти занятия посещать, потому что они, похоже, точно не были до конца уверены, что земля не плоская и не стоит на трех слонах и гигантской черепахе.

Долгов же, проводив Ольгу взглядом, обернулся снова к нам с Кацем и продолжил так, словно наша беседа и не прерывалась.

— Но, согласитесь, Соломон Израильевич, с этим его бзиком нужно что-то делать. Мы не сможем пойти дальше, если Романов не научится концентрироваться на поставленной задаче.

— Тогда уберем на время задницу Назаровой из его поля зрения, скорее всего, это сможет нам помочь в нашем трудном деле — сделать за короткий промежуток времени из Романова человека, если раньше он за собой в этом плане не следил.

— Вообще-то, я тоже здесь нахожусь, — вяло вставил я свои пять копеек в их рассуждения. Не слишком было приятно, когда тебя обсуждают вот так, да еще и в твоем присутствии. Но пока я с этим сделать ничего не мог, поэтому приходилось терпеть и вяло огрызаться.

— Я думаю… — никто из нас так и не узнал, о чем же думает Долгов, потому что в этот момент раздался резкий воющий звук, который исходил из небольшой панели, закрепленной на стене.

— Где? — в голосе Каца слышалось неподдельное напряжение и беспокойство.