Поначалу русские солдаты упорно сопротивлялись: «Они ответили сильным огнем и убили многих славных бойцов». Но в проделанную брешь хлынула свежая шведская пехота. В точном соответствии с планом, шведы разделились на два отряда и начали оттеснять русских в противоположных направлениях вдоль внутренней стороны вала. Южный отряд шведских войск, навалившийся на левое крыло русской позиции, сначала столкнулся со стрельцами, которыми командовал Трубецкой. Их без труда обратили в бегство, подтвердив таким образом мнение Петра о том, что стрельцам не под силу противостоять современной армии. Развивая наступление, шведы завязали бой с частями Головина, которые, несмотря на отсутствие командира, поначалу упорно отбивались. Но шведы один за другим рассеяли несколько необстрелянных русских полков, и остальные в смятении отступили. На этом крыле, за оборонительной линией, стояла конница Шереметева. Обрушившись всей массой на атакующую шведскую пехоту, она могла бы задержать ее или даже смять. Но российская кавалерия, состоявшая в основном из дворянского ополчения и неприученных к строю казаков, ударилась в панику прежде, чем на нее напали. Завидев атакующих шведов, всадники повернули коней и сломя голову бросились в реку, думая лишь о собственном спасении. Несколько тысяч коней и около тысячи человек утонули.

Такое же положение сложилось и на северном, правом, фланге русских частей. Когда шведы ворвались в лагерь, русские солдаты пытались удержаться и сперва храбро защищались. Но когда пали их командиры, они бросились бежать с криками: «Немцы нас предали!» По мере того как шведы продвигались на север, захватывая бастион за бастионом, число обратившихся в бегство русских солдат нарастало, как снежная лавина. К реке устремилась такая масса народу, что скоро густая толпа перепуганных пехотинцев, артиллеристов и обозных в панике запрудила единственный мост. Под их тяжестью мост вдруг страшно затрещал, просел, и сотни людей полетели в воду.

И лишь на одном участке держались русские солдаты. На северном фланге, неподалеку от рухнувшего Кампергольмского моста, не дрогнув, удерживали позиции шесть батальонов, включая преображенцев и семеновцев, под командованием Бутурлина. Наспех соорудив новое укрепление – заграждение из сотен телег и подвод, они сопротивлялись, обстреливая из мушкетов и пушек навалившихся на них шведов.

За исключением этого единственного участка, русские войска на северном крыле, так же как и на большей части южного, превратились в беспорядочную, охваченную паникой толпу. Сотни русских солдат спрыгивали наружу со стены вала, ища спасения от штыков шведской пехоты, и попадали под копыта шведской кавалерии, которая загоняла их назад. Иноземные офицеры, которые командовали русскими войсками, изумлялись и негодовали. «Они бежали как стадо, – говорил о своих солдатах саксонец Галларт. – Полки перемешались друг с другом так, что и двадцать человек с трудом можно было поставить в строй». Как только среди солдат пронесся слух об измене иноземных командиров, их невозможно было заставить повиноваться. Видя происходящее, слыша угрожающие выкрики своих подчиненных, герцог де Кроа заявил: «Пусть сам черт дерется с такими солдатами!» Вместе с Галлардом и Лангеном он поскакал в расположение шведов, где они сдались Стенбоку. В шведском плену было безопаснее, чем в окружении своих собственных вышедших из подчинения и охваченных паникой солдат. Стенбок учтиво принял перебежчиков и препроводил их к королю.

С самого начала штурма русских укреплений Карл упивался боем. Бо́льшую часть дня его видели перед валом – он рвался навстречу опасности. Пытаясь объехать место, где вповалку лежали раненые и умирающие, Карл вместе с конем провалился в ров. Его вытащили, но он потерял коня, шпагу и один ботфорт.