И тут не очень работали методы, которыми я так лихо орудовал прежде. Аристократии и прочим обитателям салонов я не нравился и они меня справедливо опасались. Солдатам запасных полков я теперь хуже горькой редьки, поскольку обещанная земля, она, где еще и когда будет, а перспектива фронта могла сократить надел до размера братской могилы. Остальные столичные жители просто ждали чья возьмет и не спешили ни на чью сторону.

Частей, которые были под началом Кутепова, было крайне мало и они не могли даже обеспечить полноценный контроль над ключевыми точками столицы. Единственной надеждой в этой ситуации было дождаться прибытия с фронта свежих частей, для того, чтобы отбить охоту к мятежу, а при необходимости его подавить.

Не придя ни к какому выводу я, не привлекая к себе внимания и дав отмашку Конвою отстать, вышел из Зимнего дворца лишь в сопровождении держащейся на расстоянии охраны в штатском и направился на Дворцовый мост. И вот теперь я стоял на смотровой площадке посреди каменного творения инженерной мысли и просто дышал воздухом. Хотя бы десять минут тишины, покоя и простого созерцания. Хотя бы десять минут без аудиенций и совещаний, без генералов и министров, без просителей и жалобщиков, без всех тех, кому что-то нужно от моей скромной императорской персоны. И без мятежников, бунтовщиков и прочих редисок.

Как я устал в этом времени. Как же я устал от этого времени. Тяжела Шапка Мономаха, но корона Российской Империи еще тяжелее.

Каким простым делом казалось все в начале - долети в Могилев из Гатчины и не выпусти Николая в тот злосчастный рейс в Царское Село, мол, пусть сидит в Ставке и наводит порядок в своей стране. В итоге, это "простое дело" обернулось необходимостью водружать корону на свою бедную голову и заниматься "этим простым делом" самому.

А уж, каким умным я себе казался, рассуждая об ошибках прадеда, в своем, теперь уже таком далеком, 2016 году! Вот теперь стою на этом самом мосту и смотрю в мрак петроградской ночи, безуспешно пытаясь придумать хоть какой-то выход из сложившейся ситуации.

* * *

ПЕТРОГРАД. ТАВРИЧЕСКИЙ ДВОРЕЦ. 5 марта (18 марта) 1917 года. Около полуночи.

В эту ночь Зимний дворец не был единственным зданием в Петрограде, где в этот поздний час светились окна. Горели огни в Главном Штабе, в Адмиралтействе, в Министерстве внутренних дел и в некоторых других зданиях государственного значения. Не дремали и в некоторых залах Таврического дворца. Во многих других местах подобная бессонница объяснялась приведением в порядок бумаг после учиненного в этих залах разгрома во времена февральских событий или же происходил прием дел руководителями, назначенными новым царем. Однако, такая причина ночного бдения была отнюдь не везде в столице. И не только в ней.

Тяжелая атмосфера напряженного ожидания царила в Таврическом дворце. Точнее не во всем дворце, где в гулкой тишине коридоров не видно было ни души, а в том его зале, где вновь собрались на свое заседание, уцелевшие в смутные дни февральского мятежа, бывшие члены бывшего Временного Комитета Государственной Думы. И собрались они отнюдь не предаться воспоминаниям о произошедшем неделю назад. Нет, их интересовала сегодняшняя ночь, а точнее события, которые должны вот-вот произойти всего в нескольких верстах отсюда.

Председатель Государственной Думы Михаил Родзянко мрачно смотрел в черный проем окна, словно надеясь что-то разглядеть сквозь непроглядную тьму мартовской питерской ночи. В данные минуты решалась судьба России. Да что там судьба России! Решалась его собственная судьба!

Родзянко недовольно поморщился. Всего лишь неделю назад он был уверен, что стоит всего лишь в шаге от вожделенной победы. Складывающаяся так удачно революция открыла для Михаила Владимировича такие радужные перспективы, что он (основательно поколебавшись), все же принял решение отказаться от первоначального плана отстранить от Престола Николая Второго и усадить на трон малолетнего Алексея, сделав Регентом Государства брата изгнанного царя Великого Князя Михаила Александровича.