|
– Успокойся, – усмехнулся Сибел, – мастер Домис не любит никого, даже самого себя. Так что ты вовсе не исключение. Но учиться у него… – Неужели мне придется у него учиться? – Да не трусь ты! Учитель он первоклассный. Уж я то знаю. Я думаю, как инструменталист он даже в чем то превосходит самого мастера Робинтона. Хотя, разумеется, у него нет блеска и размаха, присущих Главному арфисту и его проницательности в делах, выходящих за пределы нашего Цеха. – Сибел говорил по прежнему бесстрастно, но Менолли ощутила его бесконечную верность и преданность своему учителю. – Ты, – сказал он, слегка подчеркнув первое слово, – многому научишься у мастера Домиса. И пусть его манеры тебя не обескураживают. Он согласился с тобой заниматься, а это уже немалого стоит. – А я не явилась к нему сегодня утром… – Тяжесть собственного проступка ужаснула Менолли. Сибел ободряюще улыбнулся: – Я уже сказал, что сумею обратить это в твою пользу. Домис не любит, когда его распоряжения не выполняют. Короче, это не твоя забота. Давай лучше поспешим, и так пол утра потеряно. Они поднялись по ступеням, и Сибел неожиданно открыл дверь, ведущую в Большой зал. Помещение оказалось вдвое больше столовой и втрое – Главного зала Полукруглого холда. В дальнем конце находился помост, отделенный от зала занавесом. Вдоль стен и под окнами в беспорядке громоздились столы и табуреты. Справа вокруг небольшого столика были расставлены более удобные стулья со спинками. Сибел кивнул ей на один из них и сам сел напротив. – У меня есть к тебе несколько вопросов, но зачем мне нужны эти сведения, я объяснить не могу. Это дела арфистов – для разумного человека этих слов достаточно, чтобы не задавать лишних вопросов. Видишь ли, мне нужна твоя помощь… – Моя? – Можешь удивляться, но тем не менее, это так. – В его карих глазах заплясали смешинки. – Мне нужно научиться ходить под парусом, потрошить рыбу и вообще держаться так, чтобы я смог сойти за моряка… Говоря, юноша постукивал по столу кончиками пальцев, и Менолли невольно обратила внимание на его руки. – Стоит только взглянуть на твои руки, и сразу поймешь, что ты никогда не имел дела с парусом! – Почему? – спросил он, невозмутимо разглядывая свои ладони. – У моряков руки смолоду грубеют от тяжелой работы, трескаются от соленой воды и рыбьего жира, темнеют от солнца и ветра. – А другим людям, не морякам, это тоже известно? – Мне то, как видишь, известно! – Что ж, вполне справедливо. Тогда, может быть, ты научишь меня вести себя так, – он лукаво усмехнулся, – чтобы я мог сойти за моряка хотя бы издали? Трудно, например, научиться править лодкой? Или наживлять крючок? Или рыбу потрошить? Его вопросы только подогревали любопытство Менолли. Что за таинственные дела у этих арфистов? Зачем, спрашивается, подмастерью арфиста знать о таких вещах? – Ходить под парусом, рыбачить – все это требует сноровки… – Но ты смогла бы меня научить? – В общем то, смогла бы, будь у меня лодка, море, крючок, наживка и несколько рыбин. – Девочка не выдержала и засмеялась. – Что тут смешного? – Да нет, просто я думала, что здесь то уж мне больше не придется потрошить рыбу. Сибел добродушно посмотрел на нее, в уголках рта притаилась усмешка. – Понимаю, Менолли. Я вот вырос среди равнин и думал, что мне больше не придется подолгу бродить по ним. Так что не удивляйся, о чем бы тебя здесь ни попросили. Главный арфист хочет, чтобы мы для пользы своего Цеха разучили много разных мелодий… причем, не только на гитарах и свирелях. Ну ладно, – он вернулся к делу, – положим, я все устрою с лодкой, морем и рыбой. И что тогда? – Юноша тихонько свистнул сквозь небольшую щербинку между передними зубами. |
