Отец пристально смотрит на меня. Я думаю, что мне надо поговорить с ним, признаться, что я его обманываю, что мои дни перевернуты с ног на голову, что я провожу много времени в тени ольшаника, слушая шум реки, или в гостиной за роялем. Он как будто читает мои мысли.

— Тебе надо окончить школу, — говорит он. — Вся надежда только на тебя. Катрине с этим не справиться.

— Катрине? — Я с удивлением смотрю на него.

— Да. Сегодня ректор вызвал меня для разговора. Катрине еще до Рождества перестала посещать школу.

Я искренне удивлен.

— Еще до Рождества? — переспрашиваю я, широко открыв глаза, словно мне предстоит распутать серьезное преступление. — Но где же она пропадала все это время?

— Не знаю, боюсь даже спросить у нее. — Отец беспомощно смотрит на меня. Обычно он так смотрел на маму, когда у него больше не было аргументов, подарков или бутылки вина, чтобы задобрить ее.

— Но это же неслыханно! — Мой голос срывается на фальцет. Остатки отвратительной ломки голоса.

— Вот именно! — Отец качает головой.

Между нами воцаряется тишина. Отец не в состоянии ее вынести. Он подходит к музыкальному центру и ставит последнюю пластинку, которую мама купила перед смертью. Как ни странно, это «Весна священная» Стравинского. Сегодня днем, когда солнце стояло высоко, я подумал, что скоро уже весна, что в возвращающемся свете есть что-то грубое — новая жизнь прокладывает себе дорогу, круша все старое.

— Не понимаю, как Катрине могла так поступить по отношению к тебе, — говорю я. — Ведь только благодаря тебе она учится в Кафедральной школе!

Отец пожимает плечами. Он всегда терпеть не мог комплименты.

— Я только сделал, что мог, использовал некоторые знакомства. Но школу нужно окончить, Аксель. Иначе у тебя не будет будущего. Сейчас у тебя трудный возраст. Ты мечешься из стороны в сторону, и мечты уводят тебя еще дальше. Я знаю, какой ты неустойчивый. Такой же, как я. Поэтому я и прошу тебя закончить то, что ты начал. Не повторяй мамину ошибку, мама никогда не могла ничего довести до конца. Она придавала слишком большое значение своим прихотям. И потому была несчастна.

Я киваю, никогда прежде не слышал, чтобы отец так говорил о маме. Мне о многом хочется спросить у него, но сейчас не время. Да и что я скажу ему? Он хочет считать меня своим другом. В последние годы он остался совсем без друзей. Но я слишком молод, чтобы быть ему другом. И в то же время я чувствую, что он слабее меня. Это моя воля восторжествовала в то августовское воскресенье. Это я силой удержал его тогда. Помнит ли он об этом?

— Я прошу тебя только окончить школу, — мямлит он.

Я не отвечаю. Делаю вид, что слушаю музыку. Она становится все более бурной. Я смотрю на конверт от пластинки. Интересно, что мама ожидала найти в этом произведении, которое до боли прекрасно в своей необузданности, гневе и грубости?

Правда

Я начинаю следить за собственной сестрой. Мне надо узнать, чем она занимается, когда не посещает школу, когда ни она, ни я не посещаем школу. А я был так уверен, что уж она-то, по крайней мере, грызет гранит науки и числится среди наиболее перспективных учеников.