Я сижу в ольшанике, злюсь на себя и вдруг понимаю, что просидел тут уже несколько часов. Я как будто очнулся от сна и все-таки еще не совсем проснулся.

Светит луна. Мне хочется пить, и я потерял душевное равновесие. На другом берегу реки темнеют силуэты елей. Лунный свет отливает холодным серебром. Неожиданно я слышу какой-то звук. Он доносится с Тропинки Любви за ольшаником. Там почти никто не ходит. За несколько месяцев, что я провел в ольшанике, пытаясь наладить отношения с миром, я не видел там ни души. Ни человека, ни зверя. Скорее всего, сейчас рядом со мной находится косуля или лисица. Я замираю.

И вижу, что по тропинке в сторону Люсеюрдет идет человек. Сначала я решаю, что это какой-нибудь подозрительный тип, может быть, вор-домушник, который хочет спрятаться после кражи, но когда этот человек проходит мимо ольшаника всего в нескольких метрах от меня, я вижу, что это девушка.

Аня Скууг.

Против своего желания, я от неожиданности вскрикиваю. Аня Скууг! Поздний осенний вечер. Неужели наши отношения начнутся таким образом? На берегу реки? Где в это время суток осмеливаюсь бывать только я. От моего движения шуршат прошлогодние листья. Наверное, Аня глубоко задумалась, потому что она вздрагивает и кричит. Хуже этого уже ничего быть не может. Она испугалась и бежит.

— Нет! — кричу я и выбегаю из ольшаника.

Аня в панике. Она сворачивает к своей улице. Пробегает совсем рядом со мной, я чувствую, как во мне все холодеет, этот холод идет извне и требует от меня действий. Мы с ней одни. Вряд ли она сможет убежать от меня. На мгновение у меня темнеет в глазах. Но я быстро беру себя в руки. Аня не могла меня видеть, она видела только мой силуэт. К виллам идет крутой подъем. Она скользит, надает, но тут же вскакивает и бежит дальше. Я не могу больше сдерживаться.

— Подожди! — кричу я. — Подожди!

Тогда и она кричит во все горло:

— Помогите! Помогите!

Я могу сейчас броситься на нее, думаю я, могу заставить ее подчиниться мне, понять, что это я. Мне невыносимо слышать ее истерический крик. Но все бесполезно. Она бежит, ползет на четвереньках, подпрыгивает, очевидно, она ушиблась. Я останавливаюсь, хорошо, что она меня не узнала. Во рту появляется привкус железа. Кровь. Я вне себя от случившегося. Но почему? Сколько раз я представлял себе, какой будет наша первая встреча! Но все получилось иначе. Аня Скууг напугана, к Эльвефарет бежит испуганная пятнадцатилетняя девочка. Ни один нормальный человек не ходит здесь у реки. Во всяком случае, поздним осенним вечером.

Я смотрю ей вслед. Сплевываю. Поворачиваюсь. Кровь! У меня из носа течет кровь. Больше я не кричу. Я стою и пытаюсь понять, что заставило Аню спуститься сюда к реке, в эту злосчастную долину, заросшую высокими елями, с которой связано уже достаточно трупов — изнасилованная женщина в пятидесятых годах, утонувший пять лет назад мальчик и мама с разбитой в омуте головой в прошлом году.

Я отказываюсь верить, что Аня в страхе убежала от меня. Я мог представить себе что угодно, только не это.

И тут я снова слышу какие-то звуки. Они доносятся сверху, с Эльвефарет. Сначала я вижу три звездочки, потом понимаю, что это горят три карманных фонарика. Люди, мелькает у меня в голове. Сейчас меня схватят! Это Скууг, доктор Скууг, профессор Брур Скууг, нейрохирург, специалист по заболеваниям мозга. Я не раз встречал его на дороге, за эти месяцы мы часто с ним пересекались — приятная внешность, коренастый, крепкий, всегда немного растрепанный человек лет за сорок.

Каждый раз при виде него у меня к горлу подкатывает тошнота. Потому что он отец Ани, потому что в нем есть что-то агрессивное. Сейчас меня тошнит больше обычного, они уже близко.