За рулем машины – лопоухий востроглазый парнишка. На заднем сидении вальяжно раскинулась густо накрашенная девчонка на вид лет шестнадцати, в короткой юбке и чулках сеточкой. То ли сутенер проститутку от клиента домой катит, а по дороге решил урвать немного сладкого на халяву, то ли студент на папиной тачке девку снял в ночном клубе, да по отсутствию хаты и бабла (а скорее всего, и того и другого), повез ее трахать по взаимному согласию и к обоюдному удовольствию. В общем, место тихое, а дело молодое житейское…

Лопоухий водитель выключил габариты и заглушил двигатель. Но на заднее сиденье к пассажирке, как того следовало ожидать, не полез. Минут пять просидел, чутко вслушиваясь в окружающие звуки. Девчонка, опять же вопреки ожиданиям, молчала, глядя большими, чуть раскосыми глазами в темноту, при этом не выказывая ни удивления, ни даже тени неодобрения действиями спутника.

Лопоухий слушал, до предела навострив подаренные ему природой локаторы. Шум леса, отдаленный стук колес товарного состава. Крик петуха, ленивое перебрехивание дворовых псов. Ничего особенно подозрительного.

Выждав еще немного, стараясь не производить шума, парнишка выбрался из машины. Тут же с опушки вышел Шульга. Они с водителем быстро сблизились, приобнялись в характерном приветствии воевавших в АТО.

– Привет, Еврей! Все тихо?

– Как на кладбище. С прибытием, командир!

Вновь прибывший откинул капюшон и оказался худощавым крепким мужчиной лет тридцати с волевым лицом, перечеркнутым по щеке тонким шрамом.

– Как прошло?

– У меня норм. Приехал из Красного Луча с бригадой, местному чинуше домик строить. Штамп в миграционной карте поставил, патент получил. С понедельника типа приступаем. Так что документы лучше, чем у Штирлица.

– Что Шаман?

– На связь не выходил, аварийный маяк не ставил. Значит или полный пиздец, или все в порядке.

Девушка, слушавшая весь разговор с приоткрытой дверью, выскочила из машины, обнялась с Шульгой.

– Готова, Ласка?

– Та шо там готовиться, командир? После того блядюшника, в котором я неделю вашими молитвами просидела …

– Ты о чем?

– Про лагерь для этих блядь, беженцев. Мало того что вата на вате и сепаром погоняет, так еще и чечены с дагами туда ходят как на работу. Девчонок снимают. За еду. Обслуга наглая, воруют не прикрываясь. Кормят как в тюрьме, нас за людей не держат. Матрацы вонючие, белье грязное, в палатке тридцать душ и все стонут, что их фашисты из дому выгнали. Опять же фейсы трутся, вербовщики разные ошиваются. Лукьяновский СИЗО по сравнению с этим помойником – гранд отель…

– Еды в магазинах нормальной нет, – пожаловался Еврей. – По этикеткам вроде оно все как в наших маркетах, а на вкус реально говно.

– Для кого говно, для кого и «родина». Дома отъешься. Пошли, поможешь груз притащить.

Спрятать в кустах баулы было не трудно. Сложнее было избавиться от отработанной экипировки. Темерник, до которого, покинув территорию объекта, добрался Шульга, на поверку оказался неширокой и мелкой, с Ирпень, речушкой с заросшими берегами и заиленным дном. Потому пришлось закопать пакет под деревьями, так что на встречу, ориентированную точно по времени, он успел почти что впритык.

Оставив машину под присмотром Ласки, Шульга и Еврей углубились в лес.

Кроме ударной группы, в операции принимало участие много людей. Но сейчас все зависело исключительно от Шульги и его боевой тройки…

Еврей на самом деле был никаким не евреем. Кличка прилепилась к нему после дембеля, когда он ухитрился целый год прожить, получая все мыслимые и немыслимые пособия и переходя из одного реабилитационного центра в другой, откуда, собственно, и попал в команду.

Ласка, по паспорту Латифа, родом была из Джанкоя и к россиянам имела особый счет, хотя о себе она рассказывать не любила…

Важным преимуществом этой парочки было то, что оба выглядели намного моложе своих лет, и своим видом не вызывали ни малейшего опасения.