Через некоторое время она вновь занялась этим, но уже поглядывая на меня с улыбкой, рассчитывая вызвать реакцию. Можно предположить, что это было связано с неясностью того, что происходило из-за ее отключенности и ее игры, которая для меня была непонятна. В этот момент она взгромоздила поезд на кораблик, что было абсурдно хотя бы уже потому, что игрушечный поезд был намного больше кораблика.

Габриела: Вам нравятся мои игрушки? Мне — да. Они как французские, правда? Мы были во Франции. Я не хотела, чтобы со мной во Франции кто-нибудь был.

Теперь Габриела играла с очень маленьким деревянным поездом. Брала обломки деревянных игрушек и складывала их лучами, перечисляя: один, два, три. Она тыкала палочку в ковер, чтобы та стояла, но палочка падала. Я ей немного помог и провез поезд. Она чуть не бросила в меня тягач, сцепленный с вагоном, потому что не хотела этого. Очень осмысленно расположила игрушки. В центре была похожая на букву "S" линия домов с церковью на каждом конце, с ее стороны была она сама и много представляющих ее предметов. С другой, то есть с моей стороны этой линии в форме буквы "S", был тягач, который она швырнула в меня, а также я и другие предметы. Это была "не-я" репрезентация. Это было абсолютно преднамеренное общение, показывавшее, что она достигла отделения от меня как части ее собственного самоутверждения. Это было также и защитой против повторного вторжения в ее личность. Было нечто такое, что выходило за эти границы. Выражалось это в том, что некоторые автомобильчики переезжали с ее стороны на мою, а она говорила что-то вроде "никто не знает, как"...

В конце концов Габриела, очевидно, почувствовала, что что-то произошло, поскольку начала петь, и когда я сказал, что у нее есть какие-то вещи внутри, она закончила фразу, сказав, что они "упрятаны". (Я специально отметил, что это было ее собственным выражением). Говорила сама с собой: "Одного маленького мальчика пришлось поместить с одной маленькой девочкой, чтобы он поехал с маленькой девочкой; мой друг Ричард и Сара" (называла несколько других женских имен). Теперь было две линии, сходившиеся в одном конце, образованные домами и другими игрушками. Одну из девочек звали Клэр*. Думаю, что это было связано с летним отдыхом. Она говорила мне о месте, где живет Клэр.

Габриела: Это куда я иногда хожу. Нет, не хожу.

Она объяснила мне, что там сейчас болеют свинкой и из-за этого она туда сейчас ходить не может.

Габриела: Так что я не могу больше к ним ходить, хотя мне и хочется. Я не могу с ними встречаться, а они не могут приходить ко мне. Не знаю, что делать. Вот я и пошла в школу, чтобы поиграть. Мне понравилось. Все там было не так из-за свинки. Они не могут выходить или купаться. Они хотят, но свинка, которой они болеют, не дает. Мама беспокоится, что я заболею от нее простудой. Поэтому мама сказала "Нет", потом она все же спросила, я была ужасно ... Не знаю, что делать.

Я: Я не понимаю. [Я интерпретировал это в терминах утверждения идентичности].

Габриела: А где тот красивый кораблик? Куда я дела кораблики? [Мы поискали их, но не нашли.] А в корзинке они не могут быть? Нет, не могут. Посмотрите на мою грязную руку. [Она держала кораблики в руке.] А где другие? Не знаю, куда они пропали. Вот еще один. Я обычно знала, где кораблики. Мне всегда бывало привычно с тобой, а теперь нет. Я выросла. Они ходят и говорят.

Что-то насчет павлина.

Габриела: Но они не понимают. Бяшка. Павлины просто мотают головой, как будто говорят "Нет". Они никогда не говорят "Батюшки!".

Габриела запела песню, чтобы проиллюстрировать употребление выражения "Батюшки!". Затем она выстроила целую вереницу кораблей, направлявшихся от нее: "Кто едет на всех этих кораблях?" И сама пела песню, которая имела отношение к корабликам.