— Туриста?

— Си.

— Буэно. Сига астед.

Святой почесал затылок.

— Что там случилось? — полюбопытствовал он.

— Вас это не касается, — ответила говорящая половина пары недружелюбно и отступила в темноту.

Саймон вновь сел за руль и тронул с места. Конечно, — размышлял он, — спасение Джориса Ванлиндена прошло несколько шумно, как ему вспомнилось, в конце даже прозвучала пара выстрелов, которую, несомненно, можно было услышать издалека. Но скопление гвардиас на таком пятачке было бы явно не пропорционально событию, даже если руководство считало, что чем больше полиции на месте преступления, тем больше вероятность предотвращения другого преступления. Он ломал голову, стараясь воскресить в памяти детали, которые могли ускользнуть от него, но тут увидел длинную беленую стену, которой ему настоятельно советовали опасаться, и та временно отвлекла его от других проблем.

Через сотню ярдов он остановил машину в самой узкой части дороги. Святой заглушил мотор, погасил фары и вышел из машины. В середине стены находились ворота, совершенно глухие, так что заглянуть внутрь было просто невозможно. В нижней их части была небольшая калитка. Саймон обследовал ее при свете карманного фонаря размером не больше авторучки и с трудом разобрал надпись на потемневшей медной пластине «Лас Марипозас». Это был дом Грейнера.

Он прошелся вдоль стены, а когда она закончилась, перелез через сетчатую ограду примыкающего к дому луга и зашел с другой стороны, таким образом обойдя вокруг и снова оказавшись на дороге. Все это время стена ни разу не прервалась, на несколько футов возвышаясь над его головой. Да, на лицо были все признаки хорошо организованного преступления, а Саймон Темплер всегда одобрял хорошую подготовку даже у негодяев. Они вносили в его жизнь необходимое разнообразие.

Само здание стояло в углу прямоугольного двора, так что один из углов окружающей его стены был образован стенами самого дома. Единственные проемы в этой стене были образованы двумя или тремя зарешеченными окнами на верхнем этаже. Кроме этих небольших амбразур стены, выраставшие прямо из земли, возвышались на тридцать футов без единой щели, за которую можно было зацепиться. Проникнуть в дом таким путем было невозможно. Он вернулся назад и исследовал стену со стороны примыкающего луга. После того как ему удалось дотянуться до вершины изгороди, Саймон почувствовал под руками сплетение колючей проволоки. Человеку пониже ростом пришлось бы подпрыгнуть, чтобы зацепиться за гребень, в результате его ладони превратились бы в кровоточащие ссадины. Саймон снял туфли, поставил их на гребень забора и, зацепившись за них, подтянулся на руках. Его взгляду открылась тонкая медная проволока, натянутая на кронштейнах восьмидюймовой высоты и с небольшим наклоном наружу, что делало ее практически невидимой до тех пор, пока он едва не уперся в нее носом. Расставь он по-другому свои туфли или будь чуть более неуклюжим, то неизбежно бы задел ее. Внимательно осмотрев ее, Святой осторожно опустился на землю, достал туфли и снова надел их.

Конечно, назначение проволоки было ему пока неясно, но вид ее ему не понравился. Она не была достаточно прочной, чтобы удержать кого-либо от проникновения внутрь, и даже не была колючей, но установленной так, что невозможно было перелезть, не зацепив ее. Скорее всего она была связана с сигнализацией, или же по ней протекал электрический ток, Саймон был твердо уверен, что проволока оказалась там не ради забавы. Он все больше уважал организаторский талант Робина Грейнера, что тем не менее не лишало его присутствия духа.

— Жизнь, — сказал Святой своему ангелу-хранителю, — становится все более привлекательной.

За стеной раздался странный шорох, не сильнее, чем скрип ветвей дерева под дуновением ветра, тут он заметил, что никакого ветра нет и в помине… Саймон замер, так что стало слышно, как кровь пульсирует в его жилах.