— Ох, блин. — Он помассировал переносицу. — А ты где была?

— Ездила по делам.

— Что отхватила?

— Трехъярусный резной буфет. Немецкий… — Марина осеклась, сообразив, что он подтрунивает. — Я же не знала. Как я могла знать, что к нам заявится мальчик и что он умрет чуть ли не у Аньки на глазах?

— Бред какой-то. — Антон подвигал блюдце. — В семнадцать лет — инфаркт? Разве бывает такое?

— Экология, — неопределенно повела плечами Марина. Этим волшебным словом объяснялось что угодно. — Мама Матвея на таблетках, на успокоительных еле держится. Такое горе, представь.

«Не буду я представлять, дудки».

В душе Антона бурлил ужасающий коктейль. Нежность и раздражение. Ласковая флейта и барабанный бой. Тяжело объяснить, еще тяжелее сосуществовать с этим хаосом.

— Как она отреагировала? — Антон показал глазами в коридор.

— Как-как? Плохо. Плачет, бедная.

— Тут ничего не поделаешь. Нужно пережить.

— Это еще не все.

Антон вздохнул.

— Смерть мальчишки — еще не все?

— Нет. Аню как подменили. И это не связано с Матвеем. — Марина понизила голос. — Неделю назад Анька ко мне пришла, вся дрожит. Говорит, вызывала с ребятами Пиковую Даму.

— Кого?

Марина состроила фирменную гримасу: «Забудь, ерунда». Такой гримасой заканчивались все их пробы найти общий язык.

— Ну ты что, не знаешь? Пиковая Дама, типа Бабы-яги. В зеркало надо ее позвать. Десять раз или тринадцать, не помню.

— И что? Марин, я зачем с работы сорвался? Чтобы про игры Анины слушать?

— Не в играх соль. Она бояться начала. Всерьез, ну, как в детстве. Помнишь?

— Худое привидение? — печально усмехнулся Антон.

Перед глазами возникла картинка: крошечная сонная Аня, нос — кнопочкой, завернулась в одеяло, а Антон проводит ревизию под кроватью и в шкафу, убеждая дочурку, что ни худое, ни толстое привидение не таится в спальне. Что и на антресолях никого опасного нет.

— Но ей ведь двенадцать! — сказала Марина. — А она шугается каждого шороха, твердит, что Пиковая Дама за ней придет. Не поздновато ли для бабаев?

«Это из-за нас, — подумал Антон. — Пиковая Дама — это развод. Пока мы орали друг на друга, швырялись взаимными обвинениями, — Аня плакала в постели. Отец съехал на дачу, поминай как звали, мать таскается по аукционам. Вот и Пиковая Дама пришла»…

— Я ее убеждала кое-как. — Марина закусила красиво очерченные губы. — Но когда Матвей умер…

Антон кивнул:

— Она втемяшила себе, что это связано.

— Как не втемяшить? Я ночью проснулась, а она сидит на кровати, как в прострации… бормочет… Я спрашиваю: что такое? А она: кошмар приснился. Женщина волосы ей остригает.

— Марин, — Антон посмотрел на часы, — дурные сны всем снятся. А у меня дурной сон будет, если я в налоговой пролечу. Реально, завал.

— Антон… — Она будто собиралась взять его за руку, но опомнилась и поскоблила ногтями клеенчатую скатерть. — Это усугубляется. Чайник вон… — Марина окинула взором блестящий сосуд из нержавейки. — Завтракаем, Аня говорит: мам, в чайнике женщина отражается. Я говорю: глупости, а она головой мотает, такая серьезная, затравленная. Вот же, говорит, вот. Женщина в черном. Схватила полотенце и чайник накрыла.