А в полиции, конечно, всплыла вся эта весенняя история с убийством Гессом Заниры. А дело-то ещё и не закрыто было. В общем, скоро нарисовался следователь, который то дело вёл, и всё по второму кругу покатилось. Висящий под воздушным шариком Вини-Пух в этом месте сказал бы: «Кажется, пчёлы что-то подозревают».

Подвал снова исследовали. Собаку туда приводили, меня приводили, но всё равно ничего не нашли. А я всё упрямо твердила, что хотела сделать сюрприз родителям и вообще как можно старательнее изображала из себя полную идиотку.

В конце концов, так ничего и не найдя, от меня отцепились, ведь я действительно ничего противозаконного не делала. Правда, всю купленную мной оргтехнику у меня конфисковали, обозвав её «вещественными доказательствами». От меня отцепились, зато к родителям привязались.

Откуда у меня было столько денег? Вот родители мои и попали под жестокую налоговую проверку. И у папы нашли что-то. Не знаю, что налоговики нашли у него, но нашли, где-то он заляпался. И попал папа под хороший такой, жирный штраф. Из-за меня попал, потому что я дура.

Потому и получилось так, что этой осенью мне абонемент в бассейн не купили. Я плавать люблю, а мне абонемент не купили, денег в доме на это нет. И тащусь я под слабым мокрым снегом в «Пятёрочку» за дешёвым молоком, вместо того, чтобы в бассейне плавать. А прошлой осенью я каждое воскресенье плавать ходила, так здорово!

Да, сегодня тоже воскресенье, 17 ноября, и бассейн мой накрылся минимум до весны, пока кредит не погасим.

17 ноября. Воскресенье.

Что эта дата напоминает мне, что?

Вспомнила!

Сегодня день рождения у Сашки Круглова, мальчишки из Ленинграда, он говорил мне. Чёрт возьми, как же давно я его не видела! И не увижу теперь никогда, портал-то я так и не смогла больше открыть ни разу, ни в мир Сашки, ни в какой-либо другой мир. Всё, аллес, потеряла я свои особые способности, навсегда потеряла.

А Сашка… Сашка остался там. Одно время я обдумывала мысль попробовать найти его в нашем мире, но… Столько лет прошло, да и выжил ли он в Блокаду? А если и выжил и даже жив до сих пор, то кого я найду? Абсолютно чужого мне дряхлого деда, который и не видел меня ни разу. Сколько ему должно быть сейчас лет, если он ещё жив? Ему должно быть… ему вот прямо сегодня, сейчас, должно было бы тогда исполниться восемьдесят семь лет…

Последняя интерлюдия

(То же самое время, но совсем-совсем иное место)

Как много телеграмм! Они уже не помещаются на столике в прихожей, а их всё несут и несут. Почтальон, несмотря на воскресенье, уже шесть раз приходила сегодня, и я не уверен, что не придёт ещё раз. А в электронную почту и заглядывать-то страшно, там всё завалено наверняка.

Звонок в дверь. Неужели ещё телеграммы?

Женька-торопыга несётся, сломя голову, открывать. Ай! За ковёр на полу ногой зацепилась, чуть не упала. Вот, растяпа!

Из прихожей возбуждённые радостные голоса, шум. Кто же там? Жалко, что встать не могу, посмотреть сходить. Ну ничего, сейчас всё равно ко мне подойдут.

Ой, Светочка! Да как же ты? Какой огромный букет! Спасибо, Светочка, спасибо, что приехала. Как же ты смогла-то? Тебе ведь нельзя.

Светка говорит, что можно. Теперь ей уже всё можно. И вздыхает тяжело. Понятно. Мне — понятно. Попрощаться она приехала со мной.

А Светка ещё ничего для своих лет, даже ходит сама, пусть и с палочкой. Это я вот расклеился совсем, с кресла встать не могу. А Светка держится пока. Хотя какая она Светка? Она давным-давно уже Светлана Борисовна, залуженный врач-хирург Германии, кавалер Рыцарского креста. Вот, ко мне приехала, поздравить с 87-летием и попрощаться.

Не одна приехала, конечно. С ней и сын её старший с женой, и внучки-близняшки Эльза и Ирина, ещё какие-то люди, не знаю их.