Впрочем, идти по следу в такой чащобе все равно не удавалось.

Мало-помалу заросли сменялись открытой, похожей на парк местностью; там и сям были разбросаны термитники — великолепные наблюдательные вышки, а деревья росли отдельными рощицами; в их густой тени хищник мог прекрасно затаиться и поджидать в холодке, пока на него не набредет какая-нибудь дичь. Короче говоря, лучших охотничьих угодий для детей Пиппы не придумаешь, но только вся эта территория была вне заповедника. Она принадлежала племени боран, и владельцы отказывались продать эти триста квадратных миль лесистой равнины, несмотря на то что здесь было полно мух цеце и пасти скот все равно было нельзя.

Однако браконьеры сюда заходили частенько; к счастью, они держались возле речки Бисанади, которая в этих местах служила единственным водопоем для животных, если не считать Муреры. Но отсюда Бисанади была довольно далеко, и мы надеялись, что дети Пиппы останутся возле Муреры, однако, как ни обшаривали мы ее берега, гепардов так и не нашли.

На другое утро я попросила Бена привезти проволочную сетку из лагеря Джорджа. Вечером, когда мы возвратились, проведя еще один день в бесплодных поисках, я нашла записку от Бена, в которой сообщалось, что он снова повредил ногу и уехал в больницу, в Найроби. Больше он к нам не возвращался.

Теперь мы тщательно обыскивали территорию племени боран. Каждый день мы переезжали туда и обратно вздувшуюся от дождей Муреру, пытаясь разыскать свежие следы на ее берегах, прежде чем углубиться в равнины за рекой, где мы отмеряли пешком многие мили. Мы уже не обращали внимания на частые короткие ливни — нам не впервой промокать до костей, лишь бы камеры оставались сухими. Однажды три слона загнали нас в реку как раз в том месте, где только что при виде нас скользнули в воду два огромных крокодила. Мы принялись швырять камни и шлепать по воде как можно громче, так что нам удалось выбраться на другой берег живыми и невредимыми, но я все больше тревожилась за наших гепардов.

На пятый день мы нашли возле Скалы Леопарда остатки туши антилопы геренук, а кругом было полно следов гепардов. Через два дня после этого мы снова видели следы гепардов возле загонов, где держали носорогов. А потом грифы навели нас на убитого жирафа, но рядом с тушей восседал лев. Однако при виде нас он предпочел удалиться, и мы воспользовались возможностью осмотреть добычу. Подойдя поближе, мы убедились, что туша совершенно не тронута, если не считать, что грифы уже начали свое отвратительное дело и выклевали глаза и язык.

Оставались видными только голова, шея и спина животного, а остальная его часть уже погрузилась в засасывающую жидкую грязь. Кругом простиралось болото, и, судя по всему, несчастный жираф увяз, пытаясь перейти трясину, и погиб долгой и мучительной смертью. Я надеялась только, что грифы налетели уже после… Локаль ухитрился отрезать кончик хвоста жирафа и потом представил его директору как вещественное доказательство естественной смерти животного.

Последние дни с гепардами

Тем временем миновали еще семь драгоценных дней из того месяца, который мне оставалось провести с гепардами, а мы их не могли найти.

Однажды под вечер, возвращаясь домой, мы вдруг, повинуясь внезапному побуждению, повернули с главной дороги на кольцевую, хотя оттуда прямо на нас надвигалась гроза. Мы не успели проехать и сотни ярдов, как увидели, что навстречу мчатся наперегонки наши гепарды. Луч солнца как раз в эту минуту прорвался сквозь непроглядную черноту туч и озарил их светлые грациозные фигурки на фоне бурного, мрачного неба. Гепарды выглядели чудесно, и мы не сомневались, что именно они убили антилопу геренук, кости которой мы нашли поблизости.