– Однако десницей первым делом ты хотела выбрать его. Кто же после этого ты, Серсея?

– Говорю же тебе, я голову потеряла от горя, я не думала…

– Верно, не думала. Вот почему тебе следует вернуться в Бобровый Утес и оставить короля на попечение тех, кто думает.

– Король – мой сын! – Серсея вскочила на ноги.

– Да – и, судя по Джоффри, ты столь же негодная мать, как и правительница.

Она выплеснула остаток вина из чаши ему в лицо.

– Ваше величество, – сир Киван с достоинством поднялся из‑за стола, – могу ли я удалиться? – Вино стекало у него по щекам в короткую бороду.

– По какому праву ты ставишь условия мне? Ты, простой рыцарь моего лорда‑отца?

– Да, землями я не владею, но кое‑какой доход у меня имеется, и золото в сундуках припрятано. Мой собственный отец никого из детей не забыл перед смертью, да и Тайвин умел награждать за хорошую службу. Я кормлю двести рыцарей и могу удвоить это число, коли будет нужда. Найдутся вольные всадники, которые встанут под мое знамя, и наемникам мне есть из чего платить. Ваше величество поступит разумно, приняв меня всерьез, – и еще разумнее, не враждуя со мной.

– Ты угрожаешь мне?

– Я даю вам совет.

– Мне следует бросить тебя в темницу.

– Нет. Тебе следует уступить мне регентство. Если же ты отказываешься, сделай меня кастеляном Бобрового Утеса, а десницей возьми Матиса Рована или Рендилла Тарли.

Оба – знаменосцы Тирелла, сообразила Серсея, на миг утратив дар речи. Подкуплен он, что ли? Взял золото Тиреллов за предательство дома Ланнистеров?

– Матис Рован человек рассудительный, и народ его любит, – как ни в чем не бывало продолжал дядя. – А Рендилл Тарли лучший солдат в королевстве. Неважный десница для мирного времени, но теперь, когда Тайвина нет, войну лучше него никто не закончит. Лорд Тирелл не обидится, если ты назначишь десницей кого‑то из его знаменосцев. Тарли и Рован оба люди способные… и преданные. Кого бы ты ни выбрала, он будет твой безраздельно. Ты станешь крепче, Хайгарден слабее, а Мейс тебя еще и поблагодарит. Вот тебе мой совет, – пожал плечами Киван, – а дальше дело твое. По мне, хоть Лунатика в десницы бери. Мой брат умер, женщина, и я хочу проводить его прах домой.

Предатель, думала она. Перевертыш. Сколько же Мейс Тирелл тебе заплатил'?

– Ты бросаешь своего короля, когда он нуждается в тебе больше всего. Бросаешь Томмена.

– У Томмена есть его мать. – Зеленые глаза Кивана смотрели на нее, не мигая. Последняя капля вина, повиснув на его подбородке, скатилась вниз. Он помолчал и добавил тихо: – И отец тоже, я полагаю.

ДЖЕЙМЕ

Сир Джейме Ланнистер, весь в белом, стоял у погребального отцовского ложа, сомкнув пальцы на рукояти золотого меча.

Великая Септа Бейелора в сумерках вызывала странное чувство. Последний свет дня проникал в высокие окна, одевая красным заревом величественные изваяния Семерых. Вокруг алтарей мигали ароматические свечи, но тени уже собирались в приделах и слались по мраморному полу. Последние молящиеся покидали храм, и эхо песнопений затихало под сводами.

Рядом с Джейме остались только Бейлон Сванн и Лорас Тирелл.

– Никто не может нести бдение семь дней и семь ночей, – сказал сир Бейлон. – Когда вы спали в последний раз, милорд?

– Когда мой лорд‑отец был еще жив.

– Позвольте мне заменить вас нынешней ночью, – попросил сир Лорас.