Открыл дверцу и заглянул.

— Вот! Полюбуйтесь!

Попятился и повернулся. В руке у него был золотой крестик на цепочке.

— Ну? Чего-чего, а крестика мисс Долиш сроду не нашивала, ни в коем разе!

Капитан Уилмот наклонился к руке Генри.

— Ты уверен, Генри? Где-то я его видел...

Генри поднял крестик к самым глазам.

— Й. Хэ. Сэ . И на другой стороне тоже чего-то есть. «Э. Б. Амор винсит омниа». Это еще чего?

Капитан Уилмот повернулся ко мне:

— Поди сюда, Оливер. Ты у нас грамотей.

Внутри я весь похолодел от страха, снаружи весь горел от стыда.

— По-моему, это значит — любовь побеждает все.

— Э. Б. — сказал Генри. — Эви Бабакумб!

Он поднял грустный карий взор на мое лицо и не опускал.

— То-то я говорю — где-то видел, — сказал капитан Уилмот. — Рядом живет. Ходит ко мне уроки брать, понимаете? Письма, карточки, ну всякое такое. Она его под низ надевает, вот сюда.

— Она раньше тут работала, — сказал Генри, все еще не сводя глаз с моего лица. — Пока к доктору не перешла. Тогда, значит, и потеряла.

— Вообще-то, — сказал капитан Уилмот, — она его не всегда под низом носит, когда бусы не надевает, он у нее снаружи висит, вот тут. Ну, я пошел.

И поковылял к своей коляске, больше не поминая ни команду, ни аккумулятор. Он нам улыбался, и улыбка стала зверской, когда он усаживался. Сложил обе палки, развернул коляску и засвистел прочь.

Генри все смотрел мне в лицо. Меня, поднимаясь от пяток, неудержимо захлестывала краска. Вот прилила к плечам, ударила в руки, так что они взбухли на руле. Залила мне лицо, голову, даже волосы у меня горели.

— Н-да, — сказал наконец Генри. — Эви Бабакумб.

Двое перемазанных в бензине рабочих, возившихся с мотором грузовика, уставились на нас с улыбками, только что не такими зверскими, как у капитана. Будто у него глаза на затылке, Генри к ним обернулся.

— Я вам деньги за что плачу? Чтоб вы весь день рты разиня стояли? Мне эти вентиля к полшестому нужны!

Я вякнул:

— Можешь ей сам передать. Или, хочешь, я...

Генри повернулся ко мне. Я отлепил от руля одну руку, протянул. Он раскачивал крестик, как маятник, и внимательно меня разглядывал.

— Вы ведь машину не водите, мастер Оливер?

— Нет. Нет. Не вожу.

Генри кивнул и уронил крестик в мою ладонь.

— С приветом от фирмы.

Отвернулся и опять сунул голову в машину. Ноги мои вновь обрели способность двигаться. Я повел прочь свой увечный велосипед, зажав в руке крестик. Когда я подходил к нашему флигелю, в голове стучало только: ух, пронесло.

3

Отведя велосипед, я прошел коридором в аптеку, где папа щурился у окна над микроскопом.

— Генри, — сказал я, небрежно раскачивая крестик. — Генри Уильямс. Мисс Бабакумб забыла эту вещицу, когда работала у него в гараже. — Я подбросил и ловко поймал крестик. — Попросил, чтоб я ей отдал, — сказал я. — Ведь она сейчас в приемной, нет? Я только зайду...

Я прошел коротеньким коридорчиком и открыл дверь. Эви сидела за конторкой, пытаясь рассмотреть правым глазом свой левый в круглом зеркальце. И увидела вместо него меня.

— Олли! Ну зачем ты...

— Здрасте. Я думал, ты обрадуешься.

Изо всех сил изображая небрежность Роберта, я бросил крестик на конторку. Эви в него вцепилась с ликующим воплем:

— Мой крестик!

Она положила зеркальце и стала прилаживать на шее цепочку.