Он поправил на плече ружейный ремень — у него с Лавриком и Лихобабом, кроме заряженных холостыми пистолетов и гранат, имелись еще импортные прибамбасы, многозарядные ружья, какими без особой оглядки на гуманизм широко пользуется западная полиция: патроны заряжены резиновыми шариками размера картечи, в приличном количестве, на близкой дистанции убить не убьет, но вмиг отучит безобразия совершать…

На тех лицах, что не прикрыты забралами, издали читалось радостное оживление — как у Лаврика с Лихобабом, как наверняка у него самого. Лаврик вдруг, не вытерпев, дернул без музыки классический шейк двадцатилетней давности, едва ли не главные половецкие пляски их юности, времени танцплощадок и, что уж там, драк. Пропел:

— Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас!

И вновь стал, как обычно, невозмутимым. Ну, уж если его проняло… Мазур тоже чувствовал переполнявшую его радостную ярость — или яростную радость, черт его знает: наконец-то кончились китайские церемонии, Меченый — то ли малость поумневши, то ли под влиянием иных обстоятельств — в кои-то веки проявил решительность, и можно работать по полной. Отсутствие боевых патронов нисколечко не смущает и не повергает в уныние — с этой публикой и так управимся…

Лихобаб азартно сказал:

— Могадишо помнишь? Сейчас бы тоже динамики на броню, да врубить что-нибудь соответствующее…

— Ну, все. Поехали! — распорядился Лаврик.

И первым запрыгнул в десантное отделение.

Мазур с Лихобабом вскочили следом, захлопнули увесистые железные дверцы. БТР рванул с места.

Мазур неотрывно смотрел в стрелковую амбразуру. Обычные дома, современные, пару раз он узнал улицы, по которым случалось проезжать. Ну, конечно, Старый Город, хотя он и по пути, колонна обогнула стороной — и правильно, огородами дольше, но надежнее — в старой части города, на узеньких улочках могут и дорогу заблокировать поставленной поперек улицы легковушкой (а броник все же не танк, не та проходимость, танк любую легковушку в блин раскатает и поедет себе дальше), а то и, раз пошла такая пьянка, бутылку с бензином с балкончика шарахнуть, классическим методом, на жалюзи моторного отделения, а мы и не увидим изнутри никто, пока не заполыхаем. Все же неуютно бронетехнике в городе, слишком уязвима, полуслепа, как крот под открытым небом…

Ага! На тротуаре маячит кучка экземпляров обоего пола, что-то вопят, размахивая транспарантами и триколорами. Размахивается один, зараза… как-то очень уж тренированно… но бутылка, заткнутая дымящей тряпкой, не долетает, разбивается на асфальте, бензин вспыхивает высоким, уже ни для кого не опасным пламенем… зато что-то увесистое стукнуло по броне совсем рядом с амбразурой так, что Мазур невольно отпрянул, но тут же приник к «бойнице».

Да, толпы на тротуарах стали погуще, по броне уже почти непрерывно барабанит всякая дрянь, но «коктейля Молотова» больше никто, слава богу, не швыряет…

Что-то обрушилось сверху, грохнуло по броне так, что все сидящие внутри инстинктивно сгорбились, вжали головы в плечи. Мазур успел увидеть опоры моста, под которым они проехали. Никак непохоже на взрыв, просто, скорее всего, что-то тяжелое кинули с моста, поганцы — ничего, переживем.

Лаврик сосредоточенно застыл, прижимая к уху портативную рацию. БТР круто развернулся, и Мазур прекрасно рассмотрел, что впереди, перед беснующейся толпой, застыли несколько танков.