Аннелиза вдруг почувствовала ненависть к компании и к той жизни, о которой некогда страстно мечтала. Как поздно она поняла, что в действительности никогда и не нуждалась в чьем-либо одобрении, так как в ней самой уже было заложено все для того, чтобы стать счастливой.

Проклятые голландцы! Сколько можно держать их в помещении гауптвахты!

– Вас никто не арестовывал, – заявил приставленный к ним офицер, когда Ричард в десятый раз выразил общий протест команды «Доблестной Елизаветы». – Просто вам нужно подождать, пока будет произведено инспектирование.

Майкл отлично понимал, из-за кого был затеян весь этот спектакль, и чувствовал себя виноватым. Правда, его немного утешало то, что моряки, похоже, не имели к нему претензий и даже шутили по поводу того, что утерли нос голландцам, не выдав его секрета. Каким-то образом им стало известно о его нежных чувствах к Аннелизе, и теперь каждый, стараясь сделать это незаметно, подходил к нему и обещал сделать что-нибудь, чтобы он мог побыть с ней минуту-другую.

Наконец двойные двери кабинета с шумом распахнулись. Губернатор вышел к ним в сопровождении двух помощников и Аннелизы; ее муж шагал сзади, крепко держа жену за локоть.

Англичан попросили выстроиться в один ряд, и Майкл оказался точно посередине этой шеренги. Моряки один за другим делали шаг вперед, и по мере того как его очередь приближалась, Майкл мог слышать тихое бормотание Аннелизы:

– Нет, этого человека я раньше не видела.

– Следующий! – тут же отрывисто выкрикивал помощник губернатора.

Англичане по очереди делали чопорно-вежливый поклон и, лихо прокручиваясь на каблуках, поворачивались к Аннелизе сначала спиной, потом боком и, наконец, лицом. И каждый раз ей приходилось тихо отвечать: «Нет, это не тот человек, что был на корабле», «Нет, он – не преступник». Она ни разу не отвела глаз, ни разу не скользнула взглядом по строю, чтобы посмотреть, кто сейчас предстанет перед ней. Ее ответы были спокойны и бесстрастны. Она оглядывала моряков одного за другим с методичностью хозяйки, отбраковывающей подпорченные яблоки на рыночном прилавке.

Чем ближе подходила его очередь, тем больше тревожных мыслей теснилось в голове Майкла. Что, если она не выдержит и предаст? У него было достаточно времени, чтобы обдумать план спасения. Разумеется, в случае чего он перемахнет через заграждение и попытается убежать. Но пока ему лучше было не упускать ни одной секунды и постараться получше рассмотреть ее.

На Аннелизе была дорогая одежда: платье по цвету точно соответствовало румяному плоду мускатного ореха, а подобранная в тон абрикосовая накидка очень шла ей. Ее голова была полностью закрыта, так что вряд ли кто-либо из присутствовавших предполагал, какое море красоты выплеснулось бы на них, если бы она сейчас выпустила волосы на свободу.

Майкл почувствовал, как в нем зашевелилась ревность. Питер Хотендорф, вероятно, позволяет себе это удовольствие каждую ночь, даже не допуская мысли о том, что кто-то еще, кроме него, уже наслаждался этими изысканными сокровищами. Но это он, Майкл, первым увидел ее. Всю, целиком. Это он распустил ее пышные волосы и позволил им обтекать его обнаженную плоть. Он пропускал между пальцами шелковую массу и вдыхал принесенный ею аромат свежести и дождя, в то время как руки ласкали ее тело и открывали самые сокровенные ее тайны.