— Ваша Эмма — прелестная девушка.

— Да, Том.

Они долго смотрели вдаль, туда, где заканчивался лес мачт и облака парусов. До самого Джибрал-Тара море было совершенно пустым.

— Вы же знаете франкоспанцев, Гамлет. Всегда опаздывают.

— Мистер Биллоуз!

— Сэр?

— Начать учебные стрельбы ровно в четыре часа.

— Есть, сэр.

Гамлет поглядел на депешу и еще раз прочитал: «Как вам известно, адмирал Элленсан, целью этой битвы является полное уничтожение франкоспанского флота. Этого ждет от вас страна. Просто красивой победы недостаточно».

Часа в четыре пополудни «Вот это пчелка!» развернулся и направился к следующему кораблю эскадры, сигналя во всю мочь.

Сообщение побежало по цепочке из шести кораблей и вскоре достигло ромейского острова.

Франкоспанский командор долго держал свой флот в Кардисе, надеясь заманить ангелийцев к себе. Но в конце концов он получил депешу от своего короля. В ней было приказано без промедления начинать битву. Монарх добавлял: «Ваша страна желает полного уничтожения ангелийского флота. Просто красивой победы недостаточно».

И после полудня франкоспанские корабли, будто исполинские морские чудовища, медленно отвалили от берега и направились на юго-восток, к проливу Джибрал-Тар.

Последний корабль ангелийской эскадры, «О Эдгар, это ты? Ах!», развернулся, как гончий пес, и устремился на якорную стоянку ангелийского флота. Он дошел до Трей-Фалько на закате.

Армстронг Биллоуз, стоявший на боевом мостике «Победоносного», первым прочитал флажковое сообщение. Биллоуз забил тревогу. И по палубе тотчас же прокатились радостные крики.

— Сюда идут франкоспанцы!

— Разделаем лягушатников в лапшу!

— Перемелем в муку!

— Наши корабли крепче дуба!

— Наши люди ярче звезд!

«Дорогая Эмма! — торопливо писал Гамлет. — Ты всегда в моем сердце…»

— Мы готовы!

«Дорогая мамочка, — писал Том. — Я надел приносящие удачу носки, которые ты прислала…»

— Наши пушки — лучшие в мире!

— Ангелия сильнее всех!

— Никогда еще не видал людей, так рьяно стремящихся к бою и к победе.

А на вершине колонны, на площади посреди острова, сидела обезьянка. Она смотрела на военную суету и шумиху, а на остров опускались сумерки, в небе одна за другой загорались тихие, равнодушные звезды. Они блестели, как медали, как пули, как слезы.

2. Феликс тонет

Трюм наполнился тьмой.

Ночью была ночь, и днем тоже была ночь. Время остановилось.

Неужели навсегда?

Феликс поерзал на набитых мешках. Лежать неудобно, но ему не привыкать — такое с ним уже не раз случалось в детстве, когда после смерти отца он жил в работном доме.

Он не испытывал ненависти к Голди. Только легкое чувство стыда, потому что немножко жалел ее. А по большому счету, ему было всё равно.

С тех пор как шторм рассказал ему о том, что корабль Артии разбился о скалы и она утонула, ему всё стало безразлично. Он не замечал, что Флаг и Красавчик схватили его, что Голди колотит его, пинает, царапает…

Жизнь бьет больнее кулаков любой женщины.

При свете дня «Розовый шквал» заприметил торговую шхуну, тяжело нагруженную товарами на продажу.

Николас Нанн с облегчением вздохнул, увидев, что Голди воспрянула духом и переключила внимание на эту шхуну. Воспользовавшись случаем, он прокрался к Феликсу и дал ему напиться. Однако Феликса это, похоже, ничуть не обрадовало.

Дурное обращение Голди с Феликсом озадачило… нет, как бы это получше сказать? Напугало Ника? Нет.