— Ну? — Дермот обменялся выразительными взглядами со штурманом. — Я думаю, Генри, мы не станем заключать пари насчет того, какого цвета полотнище они сейчас поднимут? У нас поставлены все паруса?

— Все, сэр! Только ветер несильный, и от этого не так много пользы. Хотя, учитывая быстроходность брига, при сильном ветре он бы, пожалуй, нагнал нас еще скорее.

— Он и так нас почти нагнал. Ну, чего и следовало ожидать: флаг чернее ночи… А это… О, поглядите-ка — что это такое?!

Он указывал на носовую часть корабля. И Бэкли, всмотревшись, тоже увидел то, что так поразило капитана. Под бушпритом, там, где, несмотря на изменившуюся в последнее время традицию, все еще нередко красовались деревянные фигуры морских дев либо тритонов, выступал граненый восьмиугольник, так мастерски раскрашенный черной и серебристой краской, что казалось, будто под носовой мачтой сверкает в лучах восходящего солнца темный драгоценный камень громадных размеров.

— «Черный алмаз»! — воскликнул Дермот. — Это же «Черный алмаз», чтоб меня проглотила самая большая акула! Вот кто, оказывается, проведал о нашем грузе…

— Да, это тот самый бриг, — согласился штурман. — И под описания подходит. О нем ведь в последнее время только и говорят, можно сказать, как в свое время о покойном Моргане.

— Что вы говорите?! — придворный казначей так и подскочил, норовя раздвинуть спины моряков в стороны, чтобы самому лучше рассмотреть знаменитый корабль. — Я тоже слышал об этом… разбойнике. Ведь у капитана то же прозвище, что и у его корабля, так? Его тоже зовут Черный алмаз?

— Да, и в отличие от большинства пиратов, он никому не сообщает своего подлинного имени, — ответил капитан, не оборачиваясь, но продолжая напряженно следить за бригом. — Хотя от кого-то я слыхал, будто его головорезы величают своего командира Рональдом. Может, так его и зовут, а больше о нем не известно ровным счетом ничего.

— Ну, почему же? — возразил штурман. — Не так уж и ничего. В одном нам, безусловно, повезло: я ни разу не слышал, чтобы этот пират убивал кого-либо из команды корабля, кроме тех, кто оказывает ему сопротивление. Во время абордажа он всегда первый в бою, и лучше никому не попадаться ему на пути. Но если ему сдаются, он всех до единого отпускает. С испанцев иной раз берет выкуп, но если ему попадаются англичане, французы или голландцы, то все оказываются на берегу, да еще в таких местах, где им точно окажут помощь. Будь все карибские пираты такими джентльменами, возможно, наше правительство и по сей день терпело бы пиратов и с удовольствием выдавало им патенты.

— А этот Алмаз, он, что же, англичанин? — решился вновь встрять в разговор сэр Моррис.

— А кто его знает? — развел руками капитан, наконец удосужившись повернуться к своему хлопотному пассажиру. — Команда у него в основном из англичан, слыхал, что в ней есть голландцы и пара французов, но это вообще ни о чем не говорит: на пиратских кораблях бывают всякие люди. Говорит Черный Алмаз и по-английски, и по-французски, якобы знает и испанский, совсем, как мистер Бэкли — он у нас только что на индейских наречиях не выражается.

— Почему же? — обиделся старый моряк. — Кое-что знаю. Другое дело, у индейцев — что ни племя, то свой язык.

Между тем быстроходный бриг, поймав ветер, легко настигал «Святого Доминика». Бэкли отлично видел, что маневрировать бесполезно: недавно выстроенный и великолепно оснащенный «Черный алмаз», безусловно, обладает большими возможностями, а управляет им наверняка хороший моряк: вот уже час он следил за движением корабля и видел, что его рулевой не допускает ошибок.