Крест из серебра? Чепуха какая!

Сергей Сергеевич подошел к кресту, неторопливо, словно опытный хирург перед операцией, приготовил инструменты — сходство усугублялось тем, что он при этом натянул резиновые перчатки, — а потом, с разрешения капитана перуанского катера, как старшего официального лица, начал осторожно счищать наросший мох…

Все мы завороженно следили за ловкими и точными движениями его рук.

Вот мох счищен. Под ним открылась темная поверхность. Конечно, это камень, никакое не серебро…

Но Волошин продолжал расчистку… И вдруг в свете наших фонариков под его руками что-то сверкнуло! Еще раз… Вот сверкнуло снова…

— Надо взять кусочек для анализа, Казимир Павлович его быстро проделает. Но это, несомненно, серебро, — сказал Волошин, опуская руки и отодвигаясь в сторонку, чтобы дать нам рассмотреть получше. — И серебро высокой пробы!

Один за другим мы подходили к кресту, словно молитвенно прикладываясь, и разглядывали тускло сверкавший квадратик металла посреди расчищенной площадки. Да, это был, конечно, металл!

— Крест отлили, потом покрыли черной смолой. Он быстро оброс мхом и лишаями и приобрел древний и почтенный вид, — пояснил Сергей Сергеевич. — И проделала это, видимо, Мэри Бластер, решив после гибели мужа понадежнее припрятать сокровища из прежних тайников. А всех свидетелей она по пиратскому обычаю наверняка отправила потом на тот свет, чтобы не проболтались.

Он несколько раз притопнул ногой и добавил:

— Я не удивлюсь, если в основании этого крестика найдется еще тайник с драгоценными камнями…

И тут вдруг Леон Барсак издал какой-то дикий, безумный вопль и бросился ничком прямо в липкую грязь к подножию креста! Он колотил по земле руками и так и захлебывался в рыданиях. Это была форменная истерика, и его поспешили отправить в лазарет.

Волошин быстро отпилил от креста небольшой кусочек металла для анализа и начал складывать инструменты.

— Сколько же в нем тонн будет? — переговаривались моряки.

— Много!

Капитан перуанского катера и полицейский инспектор о чем-то вполголоса совещались, то и дело озабоченно поглядывая на крест. Испанского языка я, к сожалению, не знаю, но, судя по интонации, они повторили сакраментальную фразу нашего капитана: «Ну и втравили вы нас в историю…»

Володя Кушнеренко подтвердил это, пояснив:

— Озабочены, не знают, как быть. Считают, надо теперь возле креста охрану ставить…

— Ну и задали вы всем забот, Сергей Сергеевич, — сказал я. Волошин только ухмыльнулся и начал неторопливо вытирать руки, словно подражая легендарному Понтию Пилату.

— Но как же вы до этого додумались, Сергей Сергеевич?

Наконец-то выдалась свободная минутка, чтобы задать этот вопрос.

Мы стояли с Волошиным на палубе и в последний раз любовались мрачными берегами острова «Не дай бог!». Уже с раннего утра по всему судну началась та веселая деловитая суета, какая всегда предвещает близкий выход в море. Приятно было наблюдать, как оживает «Богатырь», пробуждаясь от унылой дремоты. Повсюду снуют матросы, на широком столе в штурманской рубке уже разложены карты тех манящих краев, куда нам предстоит держать курс. Скоро мы отплываем!

— Вы спрашиваете как? — повторил Сергей Сергеевич. — Пожалуй, теперь уже нелегко восстановить в деталях весь мыслительный процесс. К тому же большая часть его протекала интуитивно, где-то в подсознании. Я мог бы ответить вам, как сэр Исаак Ньютон на вопрос о том, как его угораздило открыть закон всемирного тяготения…

— И что же он сказал? Любопытно.