– Замолчи, идиот! Мне холодно, между прочим! Я же голая почти.

Саша всё еще не мог отойти от потрясения.

– Я не знаю… Ты переоделась, чтобы снять плед? Но в таком наряде без пледа всё-таки не обойтись.

– Но я хоть теперь не в вонючем костюме. Гад ты всё же, Саша Барков.

– Обвяжи себя как юбкой пледом, давай, я его пополам порву, – предложил Саша. И передал ей две половинки бывшего пледа. – Ну, вообще, ты даешь.

– Чего даю? – спросила Татьяна и завязала половинку пледа вокруг талии, как юбку.

– Как ты могла прятать так долго такую красоту? От меня, от сослуживцев… У тебя такая талия, а грудь какая… А плечи… Ты же просто красавица! Да тут бы каждый… – заходился Александр.

– Не надо мне каждого!.. – оборвала его страстные излияния Татьяна. – Никого мне не надо, понял? И не надо на меня так плотоядно смотреть, ты меня пугаешь.

Александр всё еще никак не мог прийти в себя.

– Я и не думал, что ты можешь выглядеть как женщина!

– Это что, комплимент? Спасибо тебе большое. Чтобы ты заметил, что я женщина, мне нужно было одеться, как проститутке?

– Значит, да. Что ты злишься?

– Очень много ко мне внимания. Охолони и вспомни, что мы в этом вонючем клоповнике по твоей милости. Все мозги пропил, – остановила его фантазии Татьяна.

– Виноват. Не вели казнить, – шмыгнул носом Александр. – Отделаюсь штрафом, надеюсь. Глупо получилось. Напился, как свинья, если честно. Но я летать боюсь, вот чтобы снять страх перед полетом и жахнул маленькую…

– Маленькую?! Да ты литр в себя влил!

– Ну, не литр… Граммов двести-триста…

– Да ты еще и враль, каких мало!

– Не трави душу, Татьяна, и так нехорошо, – вздохнул Александр. – Я так испугался, когда меня связали. Вроде же я не дрался ни с кем.

– Ну, это как сказать… По морде ты получил за дело. Сейчас новые правила для воздушных дебоширов. Никто церемониться не будет. Сейчас впаяют тебе четыре года за хулиганство, может, придёшь в себя. – Татьяна отвернулась от него и крикнула: – Господа полицейские! Эй! Кто-нибудь! Долго нам еще здесь сидеть?! Прошу внимания!..

Через некоторое время появился полицейский с недовольным лицом.

– Чего буяним?

– Почему нас не вызывают?

– Значит, время не пришло. Следователь Кислов на выезде.

– И долго он будет на выезде? Нам тут что, ночь ночевать?

– Не могу знать. Надо будет, так и заночуете.

– Вы не имеете права!

– Заткнитесь, гражданочка! Иначе, уважаемая, в карцер переведу, а там весьма прохладно. Или в клетку к вам подсажу урку-беспредельщика.

Татьяна бросила качать права и начала давить на жалость:

– Послушайте, господин майор…

– Я лейтенант, – поправил полицейский.

– Простите. Я не очень разбираюсь в знаках воинского отличия. Пожалуйста, пожалейте нас. Мы так долго летели из Москвы…

– И что?

– Мы с дороги, устали! Хотим есть и пить. У вас кормят? – спросила Таня, чем вызвала даже какую-то эмоцию на лице полицейского.

– У нас не гостиница, – сухо ответил он. – Вот когда переведут в КПЗ или тюрьму, то и на довольствие поставят – баланду кушать будете. Объедение!

– Почему это меня – и в КПЗ? Я-то при чем? Я воды хочу! Пить! Вы зверь, что ли? – Татьяна состроила жалостливую гримасу.