Сажин горячился. Он понимал, что законопатить Барчука — это лучший способ избавиться от этого дела, грозящего превратиться в вечный глухарь. Но откровенно делать из парня козла отпущения только потому, что он наркоман — это было слишком. Чем дольше Сажин думал над этой версией, тем меньше он верил, что Леша Барчук, обезумевший от своих таблеток, мог в кого-то стрелять.

И наконец Сажин решил высказать это вслух:

— Слушай, а тебе не кажется, что мы занимаемся ерундой? Ведь нам обоим совершенно ясно, что это киллер. Заказуха чистой воды. И если бы этот дурак с круглыми глазами пришел туда на пять минут позже, то мы бы не морочили головы друг другу и самим себе. Сумасшедшие наркоманы не убивают замдиректоров и не простреливают навылет кошельки с пачкой баксов внутри. Этим занимаются киллеры, и ты об этом знаешь не хуже меня.

Когда Леша Барчук наотрез отказался подписать заявление, что он видел пистолет, который лежал возле тела Лесникова, а потом этот пистолет забрал гражданин Афанасьев Н.И., стало окончательно ясно, что Лешу придется отпускать.

Барчук не клюнул даже на Сажинскую приманку:

— А что, если Николай Иваныч сам Лесникова грохнул, а теперь на тебя стрелки переводит?

— Не знаю я ничего! — продолжал твердить Леша. — Не помню. Может, меня вообще там не было.

При этом он не думал о выборе правильной тактики — однако выбрал самую правильную.

Крыть нечем.

Хочется крыть, а нечем, как выразился однажды общенародный любимец Михаил Жванецкий.

В тот же день Света Кораблева, наделенный всеми законными полномочиями следователь прокуратуры, вежливо, но твердо сообщила Сажину и Ростовцеву:

— Держать Барчука я больше не могу. Прокурор ордера на арест не даст, да я и не буду его просить. Вам придется искать другого убийцу.

Алексей Барчук вышел на свободу за несколько часов до истечения предусмотренного законом 72-часового срока задержания без ордера на арест.

И исчез.

Сажин с Ростовцевым предлагали приставить к нему наружное наблюдение — хотя бы на несколько дней. Вдруг он все-таки замешан в убийстве. И если Сажин все-таки прав, и Леша симулировал кайф, а на самом деле был в сговоре с киллером — то он может отправиться к сообщнику или заказчику за своей долей.

Но начальник угрозыска Горелов людей на это дело не дал, а сами Сажин и Ростовцев заниматься слежкой не могли. У них было полно других дел.

Они даже не сразу узнали, что Барчук пропал. Только на третий день его вечно пьяный отец был после уличной драки доставлен в дежурку райотдела, где как раз в это время оперуполномоченный Сажин разговаривал с участковым.

Папаша орал, что его сына ни за что держат в тюрьме, а теперь и его решили посадить без вины, и вообще все менты сволочи.

Сажина в этой тираде заинтересовало только одно обстоятельство — оказывается, папаша понятия не имел, что сына уже три дня как выпустили из изолятора временного содержания.

Сажин переспросил несколько раз и убедился, что дома Леша не появлялся. Матери у него не было, а отец его в глаза не видел.

И во дворе его тоже не видели со дня ареста.

Барчук как сквозь землю провалился, и Ростовцев сразу уверенно сказал:

— Сбежал.

И даже позвонил в прокуратуру Свете Кораблевой и в выражениях, которые обычно не принято употреблять при общении с дамой, высказал ей свое отношение к ней самой и особенно к ее методам ведения следствия.

И продолжал злиться на нее еще целых два дня.

А через два дня в своей квартире номер десять, что на третьем этаже в том самом подъезде, где жил и умер Юрий Лесников, скоропостижно скончался ветеран органов внутренних дел, бывший начальник медвытрезвителя Николай Иванович Афанасьев.